– Он и сам потрудился немало, – воскликнула Изабелла, принужденно смеясь.
Бросив на нее острый взгляд, миссис Тачит кивнула.
– Надо думать, что ему пришлось в конце концов, раз он сумел так тебе понравиться.
– Мне казалось, что и вы к нему были расположены.
– Одно время была, оттого и сержусь на него.
– Сердитесь лучше на меня, а не на него.
– На тебя я сержусь постоянно, от этого мне не легче. Так вот ради чего ты отказала лорду Уорбертону?
– Прошу вас, не будем к этому возвращаться. Если мистер Озмонд нравился другим, почему бы ему не понравиться мне?
– Другим никогда не приходила в голову дикая мысль выйти за него замуж. Он ничего собой не представляет, – пояснила миссис Тачит.
– В таком случае я ничем не рискую.
– И ты воображаешь, что будешь счастлива? Никто еще не бывал счастлив, затеяв такое.
– Ну, так я заведу эту моду. Для чего люди вообще вступают в брак?
– Для чего это делаешь ты, одному богу известно. Люди обычно вступают в брак, как в деловое содружество, – чтобы создать домашний очаг. Но в твоем содружестве весь пай вносишь ты.
– Это вы о том, что мистер Озмонд небогат? Правильно я вас поняла?
– У него нет денег, нет имени, нет положения в обществе. Всему этому я придаю большое значение и имею мужество заявлять об этом вслух. Я считаю, что такие преимущества надо ценить. Многие люди считают точно так же и доказывают это на деле. Но выставляют другие причины.
Подумав немного, Изабелла сказала:
– Мне кажется, я умею ценить все, что имеет цену. Деньги, по-моему, прекрасная вещь, оттого я и хочу, чтобы у мистера Озмонда они были.
– Вот и дай их ему, а замуж выходи за другого.
– Меня вполне устраивает имя Озмонд, – продолжала Изабелла. – Оно очень приятно для слуха. И разве у меня самой такое уж громкое имя?
– Тем больше у тебя оснований попытаться изменить его на лучшее. В Америке всего-то и есть что десяток имен. Ты, что ж, выходишь за него замуж с благотворительной целью?
– Тетя Лидия, я считала долгом сообщить вам о своих намерениях, но не считаю долгом их объяснять. Да и не смогла бы, даже если бы хотела. Поэтому, пожалуйста, не нападайте на меня, я в невыгодном положении, я не могу защищаться.
– Никто на тебя не нападает, должна же я ответить тебе и как-то показать, что не лишена разума. Я ведь видела, к чему все клонится, и молчала. Я никогда не вмешиваюсь в чужие дела.
– Могу это подтвердить и очень вам за это благодарна. Вы были просто бесподобны.
– Не бесподобна, а удобна, – сказала миссис Тачит. – Но с мадам Мерль я еще поговорю.
– Не понимаю, почему вы все время ее примешиваете. Она была мне верным другом.
– Возможно. Зато мне никуда не годным.
– Чем она перед вами провинилась?
– Тем, что обманула меня. Она, можно сказать, обещала мне не допустить твоей помолвки.
– Ей это не удалось бы.
– Ей все удается, тем она мне и нравилась. Я всегда знала, что она способна играть любую роль, но думала – она играет их поочередно, и никак не предполагала, что она станет играть две роли сразу.
– Не знаю, какую роль она играла по отношению к вам, это ваше с ней дело. Мне она была добрым, искренним, преданным другом.
– Еще бы ей не быть! Она хотела, чтобы ты вышла замуж за ее кандидата. Мне она говорила, что не спускает с тебя глаз и в нужную минуту вмешается.
– Это говорилось только для того, чтобы вы были довольны, – сказала Изабелла, понимая всю неубедительность своих слов.
– Довольна ценой обмана? Не такого она низкого обо мне мнения. Разве сегодня я довольна?
– По-моему, вы почти никогда не бываете довольны, – вынуждена была ответить Изабелла. – Но если мадам Мерль понимала, что рано или поздно вы узнаете правду, что выиграла она своей неискренностью?
– Выиграла время – разве тебе не ясно? Пока я ждала, что она вмешается, ты быстро шагала к своей цели, а она между тем трубила в фанфары.
– Прекрасно, но, по вашим же собственным словам, вы тоже видели, куда я шагаю. И пусть бы она даже подала сигнал тревоги, вы все равно не попытались бы меня остановить.
– Я – нет, но кто-нибудь другой попытался бы.
– Кого вы имеете в виду? – спросила Изабелла, глядя на нее в упор.
Маленькие блестящие глазки миссис Тачит, такие всегда выразительные, на этот раз лишь выдержали взгляд, никак на него не ответив.
– Ну, а к Ральфу ты прислушалась бы?
– Если бы он ополчился на мистера Озмонда, – нет.
– Ральф не ополчается на людей, ты прекрасно это знаешь. Ты очень ему дорога.
– Знаю, – сказала Изабелла, – и сейчас смогу оценить его отношение ко мне в полной мере. Ральф знает, если я что-то делаю, значит у меня есть на то причины.
– Он никак не думал, что ты проделаешь такую штуку. Я говорила ему, что ты на это способна, а он спорил со мной и доказывал обратное.
– Он спорил из духа противоречия, – сказала Изабелла с улыбкой. – Его вы не обвиняете в том, что он обманул вас, почему же обвиняете мадам Мерль?
– Он никогда не обещал, что этого не допустит.
– Как я рада! – весело воскликнула Изабелла. – Мне очень хотелось бы, – тут же добавила она, – чтобы, когда он приедет, вы сразу ему сказали о моей помолвке.
– Можешь в этом не сомневаться, – ответила миссис Тачит. – Ты о ней больше не услышишь от меня ни слова, но предупреждаю, с другими я молчать ие намерена.
– Как вам угодно. Я только хотела сказать, что, пожалуй, лучше, если объявление о моей помолвке будет исходить не от меня, а от вас.
– Полностью с тобой согласна. Так будет куда приличнее!
После чего тетушка и племянница отправились завтракать, и миссис Тачит, верная своему обещанию, ни разу не упомянула Гилберта Озмонда. Несколько минут помолчав, она спросила Изабеллу, кто посетил ее за час до завтрака.
– Мой старый друг – американский джентльмен, – ответила, слегка покраснев, Изабелла.
– Ну, что он американский джентльмен, это очевидно. Кому еще придет в голову являться с визитом в десять часов утра.
– Не в десять, а в половине одиннадцатого, к тому же он очень спешил, он сегодня вечером уезжает.
– Почему он не нанес тебе визит вчера, в приличное время?
– Он только вчера приехал.
– И проведет во Флоренции всего сутки? – воскликнула миссис Тачит. – Вот уж истинный американский джентльмен.