Выйдя из гостиницы, Иоланда направилась по Banhofstrasse, улице, по обеим сторонам которой тянулись аркады. Она рассматривала ослепляющие великолепием витрины и магазины. Добрались до Spitalgasse. Солнце, пробиваясь сюда, рубило свои лучи на ломти света на улицах, вдоль которых и здесь тянулись аркады. У Иоланды никогда по-настоящему не было денег. Она тратила их только по зрелом размышлении. За всю свою жизнь она не видела такой роскоши и изысканности, как здесь. Вычурность соседствовала с повседневностью, между двумя ювелирными магазинами распространяла возбуждающие аппетит запахи мясная лавка, а рядом с ней булочная с бесчисленными ароматными булочками и хлебами.
Благодаря музыке царила веселая атмосфера. Воздух был соткан из звуков гармоники. Снаружи аркад размещались небольшие стенды с цветами. Расставленные на земле растения оставляли место только для того, чтобы можно было распахнуть деревянные дверцы погребков. Почти вертикальные ступеньки вели в пивнушки. Посредине проезжей части ходили зеленые трамваи. Словно огромная красная гусеница, приближался троллейбус, с другой стороны в обратном направлении полз его зеленый собрат.
Серо-коричнево-золотистый средневековый город под искрящимся синим небом, как лепестки жаждущего света цветка, раскрывал свои сокровища. Солнце вычерчивало зигзаги на вековых стенах огромной кистью, окропленной краской густого желтого цвета.
У первого перекрестка Иоланда обнаружила Barenplatz, площадь Медведей. Дальше Центральная улица проходила под башней из волшебной сказки… Посреди Barenplatz разместился цветочно-овощной рынок. С одной стороны над площадью нависали рестораны-террасы второго этажа, с другой – пространство заполняли кафе.
Иоланда прошла через рынок. Задержалась у сине-сиреневых слив, попросила взвесить ей фунт.
Ее обслужили с улыбкой. С кульком фруктов она устроилась, присоединившись к уже сидевшим лицом к солнцу, на краю фонтанной чаши. Наслаждаясь сливами, она попыталась разобраться, где она находится. Величественный дворец отделял город с этой стороны от Ааре… Как раз справа романтический свод позволял видеть небольшое пространство с густой зеленью. Жизнь бурлила на Barenplatz, только что сюда прибыла группа: трое молодых людей, один из которых играл на флейте, другой – на гитаре, а третий – на кларнете. Вокруг них отбивала такт небольшая толпа. Музыкантам подпевали вполголоса.
«Если бы я говорила по-немецки, – подумала Иоланда, – я могла бы с ними заговорить». Она оставалась там, вместе с другими, чтобы смотреть на игру в шашки. Игроки переносили свои шашки, делая очередной ход. В нескольких шагах от нее разворачивалась шахматная партия. Игроки поднимали фигуры величиной с четырехлетнего ребенка, переносили и ставили их в клетки, начерченные на бетоне. Зрители не вмешивались в игру, не давали никаких советов. Воздух был наполнен странными звуками, приглушенным смехом, неясными восклицаниями.
Необычный покой овладевал Иоландой. Испытывали ли жители этого города безмятежной и золотистой красоты удовольствие оттого, что они жили здесь? Она хорошо представила себе, как бы она ходила по Barenplatz, покупая овощи, чтобы приготовить обед для семьи, которой судьба так быстро лишила ее.
На следующем переходе она оказалась на Kafigturm и продолжила свой путь под аркадами в волновавшейся вокруг нее, как морская пена, непринужденной толпе. Иоланда залюбовалась витриной, уставленной каскадами орхидей цвета ретро. Отделилась от прохожих. Подошла к увенчанному позолоченной скульптурой медведя фонтану на проезжей части улицы. И здесь, вдоль тротуаров, погребки с закрытыми деревянными ставнями походили на огромные книги. Она попыталась произнести Zytglogge. Направилась по улице, которая в этом месте называлась Kramgasse. Спустившись вниз, заметила антикварный магазин. У двери стояла деревянная скульптура медведя. Продавщица объяснила ей, что медведь служил стойкой для зонтов, и подтвердила, поскольку Иоланда не была уверена, что Junkerngasse находится как раз слева от магазина.
Иоланде очень понравился этот медведь. Она купила бы его, но кто, будучи в своем уме, привез бы из Берна медведя, стойку для зонтов, в дом, куда так редко кто-либо заходил даже в хорошую погоду.
Наконец она оказалась на Junkerngasse. По этой улице, вдоль которой тоже тянулись аркады, она шла медленно, с бьющимся сердцем. Можно было бы повернуться и уйти. Она внимательно смотрела на эти старые патрицианские дома, когда заметила на скромной пластинке фамилию доктора Жака Вернера. Значит, здесь жил тот соблазнительный молодой человек, немного высокомерный, который мог быть иногда нежным, а также настойчивым и безразличным, как в последний день в Ивисе… Было еще время, чтобы повернуть назад и уехать в Италию на первом поезде.
Она перешагнула через порог дома, оказалась в узком подъезде и направилась к крутой лестнице. Поднялась на третий этаж, увидела двустворчатую дверь и попыталась расшифровать надпись на немецком языке. Позвонила, подождала немного, затем вошла, так как дверь была открыта, в темный вестибюль. Ей навстречу вышла молодая девушка. Произнесла что-то непонятное. Иоланда прервала ее.
– Здравствуйте. Я приехала из Парижа. Я вам звонила несколько дней тому назад.
– Соблаговолите войти, мадам, – сказала та по-французски с певучим акцентом.
Иоланда последовала за ней, вошла в небольшую приемную, обставленную современной мебелью, и села.
– Ваша фамилия?
– Г-жа Жирарден.
– Имя вашего мужа?
– Жорж.
– Ваш возраст?
Иоланда разом положила конец этому допросу.
– Полагаю, что вам не нужны эти данные. Я пришла навестить доктора Вернера, я его приятельница.
Секретарша настаивала.
– Я должна ему подать вашу карточку до того, как вы войдете в его кабинет.
– Я не больна, – сказала Иоланда.
Выбитая из колеи, секретарша повторила:
– Вы не больны?
– Нет. Я приехала из Парижа, чтобы его повидать.
Иоланда наивно полагала, что слово «Париж» произведет впечатление.
– У доктора много работы. Иоланда почувствовала неловкость.
– Я его предупредила о своем приезде. По телефону.
Секретарша отказывалась отступать от заведенного порядка.
– Доктор Вернер надолго задержался из-за срочного вызова. А здесь его ждут два пациента. И его вызывают в больницу.
Иоланда чувствовала себя такой же бесполезной, как перчатка без пары. Только выбросить.
– Тем не менее следовало бы сообщить обо мне, мадемуазель. Он будет доволен.
Была ли она в этом уверена на самом деле?
– Я не могу его беспокоить во время приема.
– Что же делать? – спросила Иоланда.
– Осмелюсь спросить ваш адрес, мадам?
– Зачем?