– Ох, Пупу, нельзя! Пупу слегка расслабился.
– молодец, Пупу, – пролепетал я. – Хороший Пупу!
Пупу посмотрел на меня, было ясно, что его на мякине не проведешь, и тут старик Л. открыл дверь.
– заходите, – сказал он.
я бросил сломанную гитару на качели, и мы зашли в дом. прихожая была величиной с подземную парковку.
– садитесь, – предложил Л.
стульев было навалом, я подтянул ближайший к себе.
– я даю истеблишменту еще один год, – заявил Л. – народ уже проснулся, мы просто спалим все на-хуй!
Л. щелкнул пальцами и продолжил:
– это будет, – (щелчок), – как пить дать! и лучшая жизнь наступит для нас!
– а есть чего-нибудь выпить? – поинтересовался я.
Л. затеребил маленький звонок, болтающийся у него на стуле, и завопил:
– Марлоу!
затем посмотрел на меня и сказал:
– я читал вашу последнюю книгу, мистер Мид.
– я Буковски.
он повернулся к Дженсену.
– так это вы Тейлор Мид! извините меня!
– нет-нет, я Хиллиард Дженсен – «Нью маунтин пресс».
тут в комнату рысцой вбежал япошка – черные блестящие штаны и белый пиджак, он еле заметно поклонился, на лице у него стояла многообещающая улыбка, будто он знал, что однажды прибьет всех нас.
– Марлоу, ебаный придурок, эти джентльмены хотят выпить, мигом прими у них заказ и немедленно возвращайся, а не то я тебе жопу порву!
невероятно, но на лице Л. не отражалось ни капли боли, и хотя все морщины остались, они казались просто речушками – или пришитыми, или нарисованными, или налепленными, эксцентричное лицо, желтое, лысина, крошечные глазки, безнадежное и ничтожное лицо – это на первый взгляд, но тогда как он мог написать все свои книги? «о, у Мака большой хуй! у-у, Мак обладатель огромного члена! какой у Мака хуина! у Мака самый огромный хуй в городе, наибольший к западу от Миссисипи, все говорят о хуище Мака, ох, блядь, вот это хуина!..» и так далее. в общем, в плане стиля Л. сделал всех, но, как по мне, это все равно утомительно.
вернулся Марлоу с выпивкой, и вот в чем ему не откажешь: налил он щедрой рукой и довольно крепко, оставил стаканы и важно удалился, я обратил внимание на то, как покачиваются его ягодицы под обтягивающими брюками, когда он спешил на свою кухню, где дневал и ночевал.
Л. был уже прилично пьян, но залпом ополовинил свой стакан – любитель разбавлять скотч водой – и заговорил:
– я постоянно вспоминаю тот отель в Париже, где все мы поселились: Кэй Джонсон, Хэл Норе, Берроуз – величайшие литературные умы нашего поколения.
– вы думаете, это помогало вашей работе, мистер Л.? – поинтересовался я.
дурацкий вопрос. Л. посмотрел на меня сурово, но потом одарил улыбкой:
– все помогает моей работе.
затем некоторое время мы просто сидели, пили и переглядывались. Л. побренчал звонком, и снова прибыл Марлоу дозаправить наши стаканы.
– Марлоу переводит Эдну Сент-Винсент Миллей на японский, – объявил Л.
– прекрасно! – оживился Дженсен из «Нью маунтин».
я не видел ни хуя прекрасного в том, чтобы переводить Эдну Сент-Винсент Миллей на японский.
– я не вижу ни хуя прекрасного в том, чтобы переводить Эдну Сент-Винсент Миллей на японский! – заявил Л.
– ну, Миллей – это вчерашний день, а с современной поэзией что не так? – спросил представитель «Нью маунтин».
«молода, поспешна, поэтому и скисает быстро», – ответил я мысленно.
– дыхалки не хватает, – сказал старик, снова повисла пауза, было очевидно, что мы не нравимся друг другу. Марлоу курсировал между нами и кухней, поднося выпивку, мне казалось, что я нахожусь в какой-то жуткой глубокой пещере или участвую в бессмысленном отвлеченном кино, просто череда бессвязных сцен, во время очередной дозаправки Л. поднялся и залепил Марлоу оплеуху, крепко залепил, я даже не знал, что и думать: секс? скука? игра? Марлоу оскалился и слинял к прелестям Миллей.
– мой дом не переступит нога человека, который не может вынести как весь мрак этого мира, так и весь его блеск, – высказался Л.
– слушай, мужик, – заговорил я, – я думаю, что ты полное говно. И твоя писанина меня никогда не впечатляла.
– меня твоя тоже, Мид, – парировал старикан. – вся эта чушь про отсасывание у киношных звезд, да любой может отсосать у кинозвезды… это, блядь, не проблема.
– возможно, – согласился я. – но я не Миди!
старый хрыч, переведенный на восемнадцать языков, поднялся и, пошатываясь, направился ко мне.
– хочешь драться или ебаться? – спросил старпер.
– ебаться, – был мой ответ.
– МАРЛОУ! – завопил Л. влетел Марлоу, и Л. выкрикнул:
– ВЫПИТЬ!
а я уж было решил, что старый пень прикажет Марлоу спустить штаны и я удовлетворю свое желание, но не случилось, пришлось довольствоваться прыгающими ягодицами убегающего на кухню любителя Миллей.
мы начали новый раунд.
– вот так! – вступил Л. первым и щелкнул пальцами. – истеблишмент спекся! мы его спалили!
тут голова старика упала на грудь, и он засопел, спекся вслед за истеблишментом.
– пошли, – сказал Дженсен.
– погоди-ка…
я подошел к великому литератору и просунул руку за спинку кресла-качалки, прямиком к жопе старого мудака.
– ты что делаешь? – зашептал Дженсен.
– все помогает моей работе, – сказал я. – а эта скотина при деньгах.
присев, я вытянул кошелек.
– вот теперь пошли!
– да не надо бы, – промямлил Дженсен, пока мы продвигались к двери.
вдруг кто-то схватил меня за правую руку и тут же заломил ее за спину.
– перед тем как покинуть мистера Л., мы оставляем все деньги здесь – в его честь! – объявил переводчик Э. В. Миллей.
– блядь, ты мне руку сломаешь, ты, косоглазая блевотина!
– МЫ ОСТАВЛЯЕМ ВСЕ ДЕНЬГИ ЗДЕСЬ! В ЧЕСТЬ МИСТЕРА Л.! – заорала блевотина.
– ЕБНИ ЕГО, ДЖЕНСЕН! ЕБНИ РАЗОК! УБЕРИ ЭТОГО ЕБАНАШКУ ОТ МЕНЯ!
– если он тронет меня – твоя рука СЛОМАНА!
– ладно, забирай кошелек, хуй с ним! я все равно скоро получу чек от «Гроув пресс»…
он забрал кошелек Л. и бросил его на пол, затем вытащил мой и тоже бросил на пол.
– эй, минутку! ты кто такой? кидала хуев?!
– мы ВСЕ деньги оставляем здесь!
– даже не верится! этот дом хуже любого борделя.
– а сейчас скажи своему приятелю, пусть бросит свой кошелек на пол, или я сломаю тебе руку!