– Картинная галерея, – буркнул Анджей.
– Возможно. Но не похоже на банальную подготовку к краже. Картинная галерея в замке была всегда. Украденные картины практически невозможно продать.
– Не похоже, – согласился Анджей. – Здесь что-то другое.
– Не повезло вам, – посочувствовал Вассаль. – Ни одной ниточки. Хотя постойте, – он вскинул голову. – Вы рассказали полиции про Антуана Кассара? Этот тип что-то знает – хотя, возможно, его информация никуда не годна. Но хоть что-то.
– Не сказал, – пожал плечами Анджей. – Забыл, знаете. Совершенно вылетело из головы. Завтра сделаю это обязательно.
– А я помнил, – Вассаль задумчиво посмотрел на задернутую штору. – Хотел найти Кассара вчера, забежал вечерком в город, прогулялся по злачным местам. Очень уж сильное у меня желание сунуть палку в колесо инспектору Шовиньи. В хорошем, разумеется, смысле…
– И что? – вскинул голову Анджей.
– Ничего, – Вассаль разлил по бокалам. – Не нашел. Этот крендель раньше тусовался в клубе «Аделаида» – было там лежбище, но полиция зимой эту лавочку прикрыла. Заглянул в бар «Антуанетт» на улице Легара, в заведение «Милашка» на бульваре Роуз. Бесполезно. Все делают квадратные глаза и хором твердят, что не видели Кассара уже неделю. Врут, по глазам вижу. А ведь, если поразмыслить, этот недоумок в опасности.
– Да, – кивнул Анджей. – Если его информация имеет ценность. Вы считаете, что, если полиция бросит его за решетку, парень будет в безопасности?
– Не знаю, – пожал плечами Вассаль. – Полная безопасность, как известно, только на двухметровой глубине…От беседы остался неприятный осадок. И вино чересчур сладкое, не понравилось. Неведомая сила тащила его в Шантуа. Дождь утих, он добрел до угла станции техобслуживания… и, словно по команде, повернул налево. Через несколько минут он уже брел по центральной «ля рю», направляясь к центральной «ля пляс». Улица пустая, народа почти не было, магазины и кафе закрыты. Никому не нужные рекламы и объявления в свете уличных фонарей. Он медленно шел по тротуару, размышляя над словами Вассаля. «С местной полицией лучше не связываться, месье. Мой вам совет, не нарывайтесь, сохраняйте добродушные отношения, даже если вам кажется, что они перегибают палку. Инспектор Шовиньи – честный служака, но временами способен на пакость. Если встанет дилемма: отпустить заведомого мерзавца за недостатком улик или затолкать-таки в кутузку, подбросив, скажем, героин, он, не чураясь, выберет последнее. Катрин Дюссон резка, хотя и умеет прикинуться кошкой. Умна, адекватна, вменяема, но во имя успеха в работе может отключать все опции разом и превращаться в свирепую фурию. Арман Жулье – под стать напарнице, ядовит, проницателен, умеет подмечать нюансы. Этим ребятам лучше попусту не врать, если есть возможность сказать правду. Как говорится, сначала подумайте, потом говорите, потом не обижайтесь…»
У фонтана на центральной площади было относительно людно. Хихикала молодежь. Из подвального заведения со странным названием «Боцман Луиджи» доносилась музыка. Низкие частоты ударника его всегда раздражали.
– Ребята, – остановил он разнополую парочку. – Где тут «Милашка»?
– Там, – не тормозя, бросил парень. – На бульваре Роуз.
Он зашагал в указанном направлении. Миновал «Poste. Telegraphe». Неприятности начались, когда он свернул на улицу с красивым названием Роуз. Следующая парочка, у которой он спросил дорогу, оказалась однополой. Голубки ослабили крепкие мужские объятия.
– Там, – показал один в узкий переулок с проблематичным освещением.
– А зачем вам туда, месье? – вкрадчиво спросил второй. – Там же грязно, пьют, дерутся, ругаются. Пойдемте лучше с нами. Устроим небольшое па-де-труа…
«Поздно мне уже переучиваться, – думал Анджей, поспешно убегая. – Сами топайте в свою «Голубую устрицу».
Нужное заведение располагалось в глубине переулка. Но туда еще предстояло добраться. На весь переулок был единственный исправный фонарь. Размышляя о принципиальных отличиях (вернее, их отсутствии) Польши и Франции, он добрался до фонаря. Из щели между домами вывалилась пьяная девица в распахнутой куртке, расстегнутых джинсах и, промямлив: «Кого я вижу…» – рухнула ему на руки.
Из подворотни тут же вынырнули трое хорошо выпивших одноклеточных, один занес кулак и вопросил:
– Ты чего пристаешь к моей девушке?
У парня была пунцовая рожа, и сам он был настроен революционно. Невежливо отвечать ударом на вопрос, но другого не оставили. Анджей ударил локтем под дых и прислонил девицу к стене. Очень кстати. Краснолицый согнулся пополам, растеряв революционный задор, а двое других ловко схватили Анджея за руки. «Пропал», – мелькнула мысль. Трое идиотов – толпа, а закон толпы гласит, что суммарное количество серого вещества в толпе меньше, чем у любого из ее представителей. Продолжая размышлять о тождестве двух наций, он попытался вырваться.
– Стоять, дядя! – гаркнули в ухо. Он повернул голову. Ну и рожа. Гражданину республики неплохо досталось. Рот практически пустой: зуб снизу, зуб сверху. Это уже не рот, а клюв. Краснорожий продолжал сгибаться пополам, хватая воздух, но тут оживилась девица: ощерилась, хищно шевеля пальчиками, вцепилась Анджею в куртку, полезла во внутренний карман.
– Хи-хи, попался, дядя…
«Пострадавшие» от демографического взрыва восьмидесятых решительно не соображали, что творили. Но он стоял, не дергался.
– Какое увесистое портмоне… – уважительно заметила девица, вытягивая кошелек, набитый не только валютой, но и документами.
– Уважаем, дядя, – похлопали его по плечу справа. – Но инвалидом тебе быть.
– А ну уйди, Мари… – со скрипом разогнулся пострадавший, отпихнул девицу и вторично занес кулак. Хватка справа ослабла, он не замедлил воспользоваться случаем. Нетленный «женский» прием – ударил каблуком во взъем стопы тому, кто был справа. Тот заорал, он отпихнул его локтем, уклонился от неумелого удара. Отпрянул второй, он почувствовал свободу, присел, и краснорожий вновь добился, чего хотел – снизу в челюсть. Он пнул по коленке того, что справа, хлестнул ладонью левого и вовремя поймал за хлястик девицу, которая собралась улизнуть с его «накоплениями».
– Стоять, красавица…
– Отпусти, кретин! – завизжала она, завертелась, как юла. Он не стал ее наказывать из соображений гуманности, нажал слегка на руку, та разжалась, бумажник выпал. Девица заголосила, словно ей отрезали руку по самое горло. Он взял ее за плечо, решительно развернул, направив передом к бульвару Роуз, и, учтя вибрацию, поправку на ветер, запустил подальше. Девица помчалась, как стрела из лука.
После этого он приступил к окончательному разгрому. Двое пятились, третий вжался в стеночку, суетливо хлопая себя по брюкам. Что-то щелкнуло, выскочило лезвие. Это только добавило ярости. Он ударил в полную силу, разнося челюсть. Хулиган схватился за раздробленную скулу, выхаркивая кровь, заковылял прочь. Анджей сделал угрожающий шаг. Двое менее пострадавших, отталкивая друг друга, пустились наутек.