От потрясения у нее перехватило дыхание. Она рухнула в черное кожаное кресло.
– Папочка!
– Иду, Полли!
Джон Пол медленно поднялся на ноги, тяжело опираясь на стену. Бросил на Сесилию отчаянный взгляд и направился по коридору к комнате дочери.
Сесилия сосредоточилась на дыхании. Вдох через нос. Она видела лицо двенадцатилетней Джейни Кроули. «Это всего лишь дурацкая маршировка». Выдох через рот. Она видела зернистую черно-белую фотографию Джейни, появившуюся на первых полосах газет, с длинным хвостом белокурых волос, переброшенным через плечо. Все жертвы убийств выглядели точь-в-точь как жертвы убийств: красивыми, невинными и обреченными, как будто все было предопределено заранее. Вдох через нос. Она видела Рейчел Кроули, которая стукалась лбом в окно машины. Выдох через рот. Что же делать, Сесилия? Что делать? Как это исправить? Как все уладить? Она все исправляла. Все улаживала. Все упорядочивала. Только-то и нужно: взять трубку телефона, выйти в Интернет, заполнить нужные бланки, поговорить с нужными людьми, договориться о возмещении, о замене, о лучшей модели.
Вот только ничто на свете не вернет Джейни. Мысли Сесилии упорно возвращались к единственному холодному, неколебимому, ужасному факту, словно к огромной стене, которую невозможно преодолеть.
Она принялась рвать письмо на мелкие клочки.
Признаться. Джон Пол должен признаться. Это очевидно. Он должен сказать правду. Очистить все до блеска. Соскрести грязь. Подчиниться правилам. Закону. Ему придется сесть в тюрьму. Его приговорят. Приговор. Отправят за решетку. Но он не может сидеть взаперти. Он сойдет с ума. Значит, медикаменты, лечение. Она поговорит с людьми. Проведет исследование. Не станет же он первым заключенным, страдающим клаустрофобией. И разве эти камеры на самом деле не достаточно просторны? И у них есть прогулочные дворы, ведь так же?
Клаустрофобия не убивает по-настоящему. Ты просто чувствуешь себя так, будто не можешь дышать.
А вот две руки, сжатые на горле, могут убить на самом деле.
Он задушил Джейни Кроули. Он действительно взялся руками за ее тонкую девичью шею и сжал. Не делает ли это его злодеем? Да. Ответ должен быть «да». Джон Пол – злодей.
Сесилия продолжала рвать письмо на все более и более мелкие клочки, которые можно было пальцами скатать в комочки.
Ее муж – злодей. И следовательно, он должен отправиться в тюрьму. Сесилия станет женой заключенного. Есть ли какой-нибудь клуб для таких жен? Если нет, она его учредит. Она истерически захихикала, словно сумасшедшая. Ну разумеется, учредит! Она же Сесилия. Она станет председателем Общества жен заключенных и организует сбор средств на установку кондиционеров в камеры их несчастных мужей. В тюрьмах вообще есть кондиционеры? Или их только в начальных школах не хватает? Она представила, как будет болтать с другими женами в очереди к металлоискателю. «За что сидит ваш муж? О, ограбление банка? Правда? А мой за убийство. Ну да, задушил девушку. Сходим потом в спортзал, как вам эта идея?»
– Она уснула, – сообщил Джон Пол, вернувшись в кабинет. Он стоял перед ней, круговыми движениями потирая щеки под скулами так, как обычно делал в минуты крайней усталости.
Он не выглядел злодеем. Он выглядел совсем как ее муж: небритый, взлохмаченный, с кругами под глазами. Ее муж. Отец ее детей.
Если он однажды кого-то убил, что помешает ему поступить так снова? Она только что позволила ему зайти в комнату к Полли. Она только что позволила убийце зайти в комнату ее дочери.
Но это же Джон Пол! Их отец. Папочка.
Как они расскажут девочкам о том, что сделал Джон Пол?
«Папочка сядет в тюрьму».
На миг ее мысли полностью замерли.
Они никогда не смогут рассказать это девочкам.
– Прости, – пробормотал Джон Пол.
Он бестолково протянул вперед руки, как будто хотел ее обнять, но их разделяло слишком большое расстояние. Непреодолимое.
– Милая, я так сожалею.
Сесилия обхватила руками собственное нагое тело. Она отчаянно дрожала. Ее зубы стучали.
«У меня нервный срыв, – с облегчением подумала она. – Я вот-вот сойду с ума, и тем лучше, поскольку исправить это невозможно. Это попросту непоправимо».
Вот! Видите!
Рейчел нажала кнопку паузы, так что сердитое лицо Коннора Уитби замерло на экране. Это было лицо чудовища: глаза – злобные черные дыры, губы растягивал бешеный оскал. Рейчел просмотрела эту пленку уже четырежды, и с каждым разом ее уверенность крепла. Это же потрясающе убедительно! Покажите любому судье, и он сразу вынесет приговор.
Она оглянулась на отставного сержанта Родни Беллаха: тот сидел у нее на диване, подавшись вперед и опираясь локтями на колени, и как раз в этот момент прикрывал рот ладонью в попытке подавить зевок.
Что ж, была середина ночи. Сержант Беллах, который всегда говорил ей: «Могли бы уже попросту звать меня Родни», – очевидно, крепко спал, когда она позвонила. Трубку взяла его жена, и Рейчел слышала, как она пыталась его добудиться.
– Родни. Ро-од-ни. Это тебя!
Когда он наконец-то подошел к телефону, его голос со сна звучал сипло и невнятно.
– Я сейчас же подъеду, миссис Кроули, – наконец пообещал он, когда она все ему объяснила.
– Куда, Родни? – расслышала Рейчел вопрос его жены, пока он еще не повесил трубку. – Куда подъедешь? Почему это не может подождать до утра?
Голос у нее был как у настоящей старой карги.
Вероятно, это вполне могло подождать до утра, подумала Рейчел, увидев, как Родни доблестно пытается подавить очередной мощный зевок и трет костяшками пальцев затуманенные глаза. По крайней мере тогда бы он был повнимательнее. Он и впрямь не слишком хорошо выглядел. Как выяснилось, недавно у него выявили диабет второго типа. Ему пришлось сесть на серьезную диету. Он упомянул об этом, пока они готовились смотреть запись. «Совершенно исключен весь сахар, – печально заметил он. – Больше никакого мороженого на десерт».
– Миссис Кроули, – наконец заключил он, – я, само собой, вижу, почему вы считаете, что эта запись доказывает наличие у Коннора определенного мотива, но буду с вами честен: вряд ли ее хватит, чтобы убедить ребят приглядеться к нему повнимательнее.
– Но он был в нее влюблен! – возразила Рейчел. – Он был в нее влюблен, а она его отвергла.
– Ваша дочь была очень хороша собой. Вероятно, множество мальчишек в нее влюблялись.
Рейчел была ошеломлена. Как же она проглядела, что Родни настолько туп? Настолько бестолков? Или это диабет сказался на его интеллекте? Может ли мозг усохнуть от недостатка мороженого?
– Но Коннор не просто мальчишка, – выговорила она медленно и внятно, чтобы сержант наверняка понял. – Он последний, кто видел ее перед смертью.