Артем сел на кровать и взял Лесину руку. Все заулыбались. Мать украдкой, совершенно по-киношному промокнула уголок глаза.
– Можно мне с Лесей поговорить? – спросил Артем.
– Конечно-конечно, мы уже уходим, – засуетилась мама, выталкивая Лесину сестру из палаты.
Леся смотрела на него и улыбалась. Он не знал, что сказать, наверное, впервые в жизни. Сидел и молчал.
– Поправляйся, – выдавил он, наконец.
– Спасибо, – улыбнулся Леся.
– Ты не волнуйся, все нормально будет, вот дочь у Петровых тоже с тазом и ничего – двоих родила, – зашептала ему на ухо мать, поймав за локоток в коридоре. – А если что, то медицина, как говорится, не стоит на месте. Сейчас столько средств, не то что тридцать лет назад… – тараторила она.
Артем кивал, как китайский болванчик, и не знал, что отвечать и как себя вести.
Только поздно вечером перед телевизором, во время второго периода хоккейного матча до него наконец дошло, что Лесина мать считает его женихом дочери, а про таз – это в том смысле, что Леся сможет рожать, если вдруг он передумает жениться именно по этой причине.
– Что мне делать? – позвонил он Димке, заодно рассказав про аварию.
– Если ты бросишь девушку в таком положении, будешь последней сволочью, – ответил тот.
– И что мне делать? Жениться на ней? Я ее вообще не знаю! Случайная знакомая. Провел с ней одну ночь. Она даже мне не нравится – совсем не в моем вкусе. Так, милая девочка. Может, она с каждым так легко на ночь остается. Авария – чистая случайность! На моем месте мог быть кто угодно! Я не виноват!
– Что ты орешь? – спокойно сказал Димка. – Да, мог оказаться кто угодно, но оказался именно ты. Чего ты так дергаешься? Тебя же за руку никто в загс не тащит и не шантажирует. Она ведь наверняка даже твоего телефона не знает.
– Не знает. Не успел оставить. Да и не собирался, – признался Артем.
– Ну вот. Значит, просто не приедешь в больницу – и все. Пропадешь.
– Сам же говорил, что тогда я буду сволочью.
– Сволочью ты будешь в любом случае. Потому что именно ты сидел за рулем. Если ты сам себя считаешь виноватым, то представь, что думают они.
– Я же в Москве вообще не должен был находиться, ты же знаешь. Если бы не смерть отца, меня бы здесь не было…
– Выходит, судьба…
Вечером Артем напился до чертиков. Ночью, после очередного приступа рвоты, решил, что больше к Лесе не поедет, а утром, забыв принять душ и побриться, купил каких-то почти гнилых яблок и поехал в больницу.
В палате никого не было. Леся спала. Он сел на стул, все еще не понимая, что здесь делает.
– Привет! – Она открыла глаза.
– Привет, я тебя разбудил?
– Нет, все нормально.
– Как ты?
– Как видишь. – Она показала на загипсованную нижнюю часть туловища. – Очень чешется. Спасибо, что приезжаешь. Рада тебя видеть.
– Да не за что, – пожал плечами он.
Леся лежала и улыбалась. Она все время улыбалась, чего он совершенно не мог понять, и поэтому не знал, как себя вести. Если бы она была серьезной или грустной, он бы ее рассмешил, утешил…
– Ты не обязан ко мне приезжать. Не волнуйся, ты не виноват. Я все понимаю. Случайность, – сказала она.
– Да, но за рулем сидел я.
– И маму мою не слушай. Она… мама…. сам понимаешь. Я даже не знаю, почему она решила, что мы с тобой встречаемся. Я ей сказала, что ты – просто знакомый. Но она себе уже все напридумывала.
– Послушай, – вдруг неожиданно для самого себя сказал Артем, – у меня есть дом на берегу моря. Давай я туда тебя отвезу? Врачи говорили, что тебе нужно восстанавливаться, реабилитационный период, ноги разрабатывать. А что может быть лучше моря и солнца? Ты пойдешь на поправку, а меня перестанет мучить чувство вины. Ну как тебе идея? Договорились? Просто будешь жить столько, сколько захочешь. Без всяких отношений и обязательств. Договорились? Пожалуйста, соглашайся, иначе я с ума сойду.
– Не знаю…
– Тогда договорились. Тебя когда выписывают?
– Понятия не имею.
– Ладно, я поговорю с твоим лечащим врачом, куплю билеты и сам отвезу тебя.
– Только я ходить не могу. Ничего не могу сама…
– У меня там есть домработница. Не волнуйся, тебе не придется ничего делать. Будешь отдыхать.
Леся опять улыбнулась.
* * *
Артем прилетел рано утром – подготовить дом, предупредить Анжелу, все устроить к приезду Леси. Входная дверь была закрыта, но на втором этаже все балконные двери, как всегда, настежь. Чтобы не разбудить Анжелу, он тихо пробрался через самую дальнюю комнату, условно называемую телевизионной. Условно, потому что телевизор не работал уже года три – Анжеле было недосуг поставить стабилизатор, а без него вся бытовая техника летела в течение полугода. Он лег спать внизу на диване, не раздеваясь, укрывшись от комаров с головой пледом. Успел подумать, что Анжела опять не поменяла антикомариные пластины.
Сквозь сон он слышал голоса – незнакомые. Разговаривали две женщины. Судя по интонациям и тембру, пожилые. Точно не Анжела. Артем решил, что это соседи, и попытался поспать еще. Голоса становились то громче, то стихали до шепота.
– Я говорила, что надо закрывать. «Кому надо? Все свои!» Вот, пожалуйста.
– Может, знакомый?
– Какой знакомый? Бомж.
– Откуда тут бомжи?
– От верблюда. Бомжи везде есть. Цыгане есть. Значит, и бомжи есть.
– И как он сюда вошел?
– Через как. Второй этаж. Тебе душно, видите ли. Давай буди его, будем гнать.
– Может, я блинчиков сначала напеку? А пока в милицию позвоним…
– В какую милицию? Какая здесь милиция? Какие блинчики? У нее бомж на диване, а она блинчики…
– Ну полиция, или как она у них называется. Или давай водителю позвоним, который нас на базар возит… Он мужчина крепкий, вежливый.
– Я щас швабру возьму, и никому звонить не надо. У меня рука тяжелая. Огрею по голове и все – можно выносить.
– Зачем же по голове? А вдруг он умрет?
– Не умрет. Сознание потерять может. Мы его и вытащим.
– Я не потащу. Я боюсь. А вдруг он тяжелый? Или толстый?
– Где ты видела толстых бомжей? Вытащим. Ты за ноги, я за руки. Поднимем. Нам не рожать. Не надорвемся.
– Нет, я не буду. А вдруг он не потеряет сознание, а, наоборот, разозлится?
– Тогда я его еще раз огрею. Посильнее.
– А вдруг он больной? Живой человек же. Давай, может, по-хорошему? Накормим, еды с собой дадим и проводим.