— Мост Челси, — уточнила Морриган, словно прочитав его мысли. — Там стоит отличный кран. Кстати, — она повернула голову к сестре, — сегодня должен прийти слесарь.
— Хорошо, — кивнула Минналуш и поставила перед Габриелем чашку с маслянистой зеленой жидкостью. Бросив на него быстрый взгляд, она объяснила: — Мы хотим поменять замки. Кажется, вчера вечером к нам в дом кто-то залез.
— Грабитель? — Габриель постарался говорить ровным тоном. — Что-нибудь похищено?
— Да нет, и замки не взломаны.
— Вот как?
— Мы обнаружили это кое по каким мелочам. — Морриган придвинула стул к кухонному столу и уселась. — Например, когда мы уходили из дома, мой шарф валялся на полу, а когда вернулись, увидели, что его кто-то поднял. Кроме того, Бруно оказался в комнате, где ему находиться не положено.
— Точно, — подхватила Минналуш. — И еще у нас пошарили в холодильнике. Фу! Мы сразу выбросили всю еду.
Что за чертовщина? Габриель даже не трогал продукты. Ну да, он приоткрыл лоток с жарким из утки и повернул бутылку с шампанским, чтобы разглядеть ярлык. А шарф… Надо же, заметили! В энциклопедии фамилии этих сестричек стоило бы поместить рядом с термином «анально-ретентивный». Зануды.
— Ублюдок прошелся и по нашим спальням, кое-что прихватил. Так, ничего ценного, одну вещицу, дорогую для нас как память.
Значит, они обнаружили пропажу фотографии. По спине Габриеля пробежал холодок.
— Неприятная ситуация. — Он пригубил зеленую жидкость. Чай был отвратительный, но Габриель выиграл пару секунд, чтобы прийти в себя. — Вам следует обратиться в полицию.
— Ерунда, сами разберемся, — улыбнулась Морриган с легким презрением и потянулась, как кошка. — Пойду приму горячий душ. — Она снова потянулась. — Прыжок был великолепный. Риск, как ничто другое, заставляет ощутить полноту жизни, верно?
Габриель неопределенно хмыкнул.
— Судя по всему, вы не разделяете моего мнения.
— Гадать «получится — не получится, взлечу или разобьюсь» — не мой принцип.
— То есть? — нахмурилась Морриган.
— Мысль о том, что рискованный выход за границы своих возможностей заставляет острее чувствовать жизнь, кажется мне глупой. И если честно, немного избитой.
Видимо, он зашел слишком далеко. Глаза Морриган превратились в синий лед.
— Что вы делаете в субботу утром?
— В субботу?
— Да. Не хотите прыгнуть вместе со мной? Испробовать на себе мой принцип «получится — не получится»?
Несколько секунд Габриель недоуменно таращился на Морриган. Он хотел вовлечь ее в шутливую дискуссию и уж никак не рассчитывал, что она бросит ему вызов на дуэль. У него нет ни малейшего желания кувыркаться в воздухе на резинке, привязанной к ноге. Даже Фрэнки согласилась бы с ним, что это далеко выходит за рамки служебного долга.
Сестры Монк внимательно смотрели на него. Под немигающим взглядом двух пар глаз — синих и зеленых — Габриель чувствовал себя насекомым, наколотым на доску в коллекции энтомолога-любителя. Интуиция подсказывала ему, что возможность еще раз прийти в этот дом будет зависеть от его теперешнего ответа. Он набрал в грудь побольше воздуха и произнес:
— Неплохой план.
— Отлично.
Морриган бросила быстрый взгляд на Минналуш, и Габриелю показалось, будто сестры без слов о чем-то договорились.
— Решено. — Морриган встала из-за стола. — Встречаемся на мосту Челси в субботу, в девять утра.
— Хорошо, — кивнул Габриель.
В дверях она обернулась:
— И не волнуйтесь. — Ее синие глаза сверкнули. — Со мной не пропадете.
* * *
Чтобы восстановить душевный комфорт, он приготовил на ужин сосиски и картофельное пюре. Вину Габриель предпочел светлое пиво, хоть и не очень любил этот напиток. За едой он рассеянно пролистывал научные работы Минналуш, которые распечатал для него Исидор. Сплошная тарабарщина, думал Габриель и мотал головой, с трудом продираясь сквозь сложный язык описаний и заумные расчеты. Тем не менее, насколько он понял, основная гипотеза была на удивление простой и ненаучной. Память, утверждала Минналуш Монк, — это признак, отличающий человека от его собратьев из животного мира. Возможности человеческого духа неразрывно связаны со способностью индивида к запоминанию. Вместе с тем автор предостерегала:
Наш мозг обленился. Мы постепенно утрачиваем искусство запоминания; наша долгосрочная память угасает. Вместо того чтобы тренировать природную способность к запоминанию, как это делали наши предки, мы полагаемся на современные технологии — Интернет, телевидение, копировальные устройства — и используем их в качестве опоры слабеющему навыку удерживать в памяти факты и события. Мы научились скользить по верхам, мы разучились запоминать.
Мы избрали этот путь на свой собственный риск. В отсутствие крепкой памяти нам недостает мастерства управлять бурной Вселенной, в которой мы живем. Без гибкой памяти мы не способны устанавливать связи между различными идеями и понятиями.
Более того, мы рискуем утратить наши души. Память — божественна. Память — та небесная искра, которую Господь вдохнул в человека.
Неудивительно, что коллеги в пух и прах разнесли теорию Минналуш, усмехнулся Габриель, закрывая папку. Гипотеза, в которой фигурирует концепция духа и души, не говоря уж о божественных искрах, едва ли будет серьезно воспринята в научных кругах. Минналуш Монк посягнула на запретные темы.
Так, хватит. Пускай ее теории не лишены своеобразного очарования, но вряд ли они имеют отношение к Роберту Уиттингтону и его прискорбной кончине. Габриель отложил папку.
Включив посудомоечную машину, он приготовил себе капуччино и перенес чашку на письменный стол, откуда тоже были видны огоньки на другом берегу реки. Пора набросать хоть какие-нибудь заметки, привести в порядок мысли. Габриель уселся на вращающийся стул и открыл ноутбук.
Уиттингтон-младший был превосходным художником. С утра Габриель пытался выяснить, входил ли Роберт в число постоянных членов общества «Вино жизни», однако администрация клуба соблюдала политику строгой конфиденциальности и не предоставляла подобных сведений. Разумеется, Габриеля это не остановило. Без всякого труда он взломал базу данных клуба, и, конечно, его подозрения подтвердились: в течение последних трех лет Робби Уиттингтон был членом общества.
Габриель занес пальцы над клавиатурой и напечатал:
Общество «Вино жизни». Роберт встречается с Минналуш?
Минналуш = математика + философия. Продает маски. Натурщица.
Морриган = защитница окружающей среды.
Ищет дополнительные источники острых ощущений.
Сестры Монк = алхимия.
Потомки Джона Ди, алхимика эпохи королевы Елизаветы и создателя иероглифической монады.