— Шшш. — Она прижала палец к губам. Габриель скорее угадал, чем увидел этот жест. — Спи. Все кончилось, — прошептала женщина.
Он закрыл глаза, как ребенок, ощущая тепло и уют. На него снизошел блаженный покой. За окном светила луна, листья шелестели на холодном ветру, в кустах шуршали какие-то мелкие зверьки, пела ночная птица.
* * *
Габриель проснулся в состоянии самого тяжелого похмелья, какое только испытывал в жизни. Он разлепил веки — больно. Провел распухшим языком по пересохшим губам — больно. Попробовал приподнять голову — дико, невыносимо больно. А что касается отвратительной тошноты с перепоя, этого, кажется, с ним не случалось со студенческих лет.
Габриель откинулся на подушки и напрягся, пытаясь определить, где находится. Он лежал на диване в гостиной сестер Монк, укрытый розовым пледом в лиловый цветочек. Окна были закрыты, в воздухе стоял кисловатый запах спиртного, смешанный со слабым ароматом благовоний. Даже солнечный свет казался несвежим.
Тишина. Со стены, через призрачную вуаль из частичек пыли, медленно кружащих в косых лучах солнца, безмолвно взирали деревянные маски. Голиаф неподвижно сидел в своем стеклянном аквариуме.
Габриель медленно сел и осторожно поставил одну ногу на пол. Черт! Любое движение вызывало новый приступ дурноты. Сощурившись, он поглядел на часы. Четыре минуты двенадцатого, почти полдень.
Переполненный мочевой пузырь едва не лопался. Габриель встал на ноги, слегка удивился босым ступням и направился к гостевому туалету, пошатываясь, как моряк, отвыкший от суши после долгого плавания. Туалет располагался позади столовой, рядом с кухней. Дверь в кухню была закрыта, но оттуда доносились приглушенные голоса. Габриель взялся за ручку.
Минналуш и Морриган, сидевшие за столом, как по команде посмотрели в его сторону.
Габриель стушевался, сообразив, что стоит в расстегнутой рубашке и в брюках без ремня. Краска залила его шею и уши, он почувствовал себя неловко, словно провинившийся юнец. Пальцы непроизвольно потянулись к пуговицам на рубашке. Сестры наблюдали за ним без всякого выражения.
— Доброе утро, — промолвила Минналуш.
— Доброе утро.
Габриель огляделся. После вчерашнего пиршества на кухне царил беспорядок: в мойке — грязная посуда, на столе — недопитая бутылка ягодного вина.
— Садись.
Габриель большим пальцем указал в сторону туалета.
— Я сейчас. Мне только надо…
— Мыло и чистое полотенце — на полке, — перебила его Морриган.
В крохотном туалете Габриель посмотрел в зеркало и содрогнулся: налитые кровью, воспаленные глаза, черная щетина на подбородке, потная кожа. Он приложил ладонь ко рту и дыхнул — фу, какое зловоние!
Габриель оперся руками о раковину и зажмурился. В голове мелькали картины вчерашнего вечера. Случилось ли все это на самом деле или ему просто приснился безумный эротический сон? Он нащупал медальон на шее. По крайней мере, эта вещь реально существует.
Как бы то ни было, нельзя торчать все утро в туалете и вспоминать, что произошло. Габриель включил холодную воду, умылся и прополоскал рот. За неимением расчески он провел по волосам мокрой пятерней, отчего волосы встопорщились еще больше. Красиво, ничего не скажешь.
Он вернулся в кухню. Минналуш все так же сидела за столом, а Морриган наливала кипяток из чайника в кружку. С верхней полки она достала узкую пробирку и высыпала содержимое — красноватый порошок — туда же.
— Держи. — Морриган протянула кружку Габриелю. — Пей. — Поймав его подозрительный взгляд, она досадливо поморщилась. — Ну же, пей. Это всего-навсего шиповник с ромашкой, лучшее средство от похмелья. Тебе станет лучше.
Габриель поднес кружку ко рту и заметил, что у него трясутся руки. Правда, после нескольких глотков он действительно почувствовал себя лучше. Возможно, все дело было в силе внушения, однако в голове у него определенно просветлело. Разумеется, Габриель не оправился полностью, но как минимум теперь мог смотреть на мир не щурясь.
Впервые за это утро он внимательно рассмотрел сестер. Одеты почти одинаково, в черные брюки и тонкие шерстяные свитеры. Полное отсутствие макияжа — по-детски естественные губы и глаза; волосы убраны в хвост.
В атмосфере чувствовалась напряженность, но Габриель пока не мог понять, связана ли она с взаимоотношениями сестер или их неприязнь направлена на него. Впрочем, скоро все выяснилось.
— Мы хотим, чтобы ты ушел, — негромко сообщила Морриган.
— И больше не возвращался, — добавила Минналуш.
Слова обожгли его злым огнем.
— Ты ведь просто-напросто ищейка, Габриель, так? Мы знаем, это ты копался в наших компьютерах. Как ты мог? Воспользовался нашим доверием, нашим радушием… Предал нашу дружбу… — Презрение в голосе Минналуш заставило Габриеля съежиться. Однако следующий вопрос поразил его в самое сердце. — Ты действительно считаешь, будто одна из нас убила Роберта Уиттингтона?
От изумления Габриель лишился дара речи. Сестры осведомлены, что он расследует гибель Уиттингтона-младшего и подозревает одну из них в убийстве. Как, черт побери, они узнали? Ответ на этот вопрос мог быть только один: из вчерашнего «скачка».
— Так это правда или нет? — дерзко спросил он, внезапно разозлившись.
— Ты кем себя возомнил?
Голос Минналуш дрожал от гнева.
— Тем, кто ищет ответы и не хочет, чтобы его водили за нос!
Габриель уже почти кипел.
— Мы любили Робби. — Морриган подалась вперед, вытянула руки перед собой и прижала ладони к столу. — Помогали ему обрести то, что он искал.
— Да-да, я в курсе. — Габриель с отвращением махнул рукой. — Вы с ним «играли». Хотел бы я знать, что это за «игра»!
— Игра, исполненная высшего смысла. Робби всегда был искателем, он избрал путь трансформации души. Мы помогали ему.
— Трансформация души, ну надо же, — саркастично усмехнулся Габриель.
— Мы могли бы помочь и тебе.
Морриган в упор посмотрела на него льдистыми синими глазами. Ее зрачки сузились и превратились в две крошечные точки.
— Черт возьми, о чем вы вообще говорите? — процедил он сквозь зубы. — Простите, но, кажется, я не просил ни одну из вас быть моим духовным наставником!
— Если кто и нуждается в помощи, Габриель, так это ты. Твое высокомерие просто поразительно.
— Это никого не касается!
— Касается, если из-за этого гибнут люди! — с вызовом бросила Минналуш. — Например, Мелисса Картрайт.
Стало быть, они знают и про Мелиссу. Неужели им удалось проникнуть в его разум так глубоко? Габриель всегда слыл мастером блокировки, но одна из сестер вошла в его сознание с такой легкостью, будто повернула ключ в замке. Как?! Его взгляд упал на пустые бокалы в мойке. Их еще не помыли, и на донышках остались красные круги от вина.