И в поле растают, как тень.
Г. У. Лонгфелло. Дня уж нет. [7]
Над заброшенным владением Антермейер шел снег, укрывая грязь и мертвую траву призрачным белым пологом. Остатки усадьбы, частично уничтоженной пожаром, просвечивали сквозь голые ветви сада. Широкая каминная труба возвышалась, как башня, оплетенная сухими виноградными лозами. Под остатками шиферной крыши подданные Зимнего двора наспех разбили лагерь.
Ройбен сидел на низкой лежанке и смотрел, как в его покои входит Этайн. Она двигалась так легко, будто не шла, а парила над землей. Ройбен был совершенно невозмутим. Когда один из стражей схватил его сестру за руку и вынудил споткнуться на пороге, лицо короля выразило только легкое недовольство ее неуклюжестью. Перед ним стояли графины с настойками из клевера и крапивы, блюда с охлажденными фруктами и тарелки с маленькими птичьими сердечками, блестевшими свежей кровью. Ройбен ел виноград, не выплевывая семечек. Они хрустели у него на зубах.
— Этайн, добро пожаловать.
Она нахмурилась, открыла рот, поколебалась, и сказала просто:
— Моя госпожа Силариаль знает, что нанесла Зимнему двору смертоносный удар.
— Я не знал, что твоя госпожа любит хвастаться, тем более через посредников. Иди сюда, попробуй фруктов. Они остудят твой горячий язычок.
Этайн молча подошла к столу и примостилась на самом краю лежанки. Ройбен протянул ей агатовый кубок. Она сделала маленький глоток и поставила кубок на стол.
— Тебя раздражает необходимость быть вежливой со мной, — сказал он. — Полагаю, Силариаль приняла во внимание твои чувства, когда выбирала посланника?
Этайн безмолвно созерцала земляной пол. Ройбен встал.
— Ты ведь умоляла ее послать кого-нибудь другого, да? — спросил он мстительно. — Возможно, даже призналась, как тяжело тебе видеть, во что превратился твой брат!
— Нет, — тихо ответила Этайн.
— Нет? Готов поспорить, ты это говорила, хотя, может, и другими словами. Теперь ты сама видишь, как Силариаль печется о своих слугах. Ты — просто еще одно средство, чтобы уколоть меня, и ничто больше. Вот она и отправила тебя сюда, не слушая мольбы.
Этайн крепко зажмурилась. Ее руки, сжатые в кулаки, лежали на коленях. Ройбен взял ее кубок и отпил из него. Этайн невольно бросила на него сердитый взгляд. Давно, в детстве, она сердилась точно так же, когда он дергал ее за волосы. Ей было больно видеть в нем врага.
— Не похоже, чтобы ты заботился о моих чувствах больше, чем королева, — сказала она.
— Это не так, — серьезно ответил Ройбен. — Давай выкладывай свое послание.
— Госпоже известно, что Зимнему двору нанесен серьезный ущерб. Кроме того, она знает, что свободные фейри отвернулись от вас после отмены десятины.
Ройбен оперся о стену.
— Когда ты так говоришь, даже голос твой звучит как у королевы.
— Не кривляйся. Госпожа Силариаль предлагает тебе сразиться в поединке с лучшим из ее рыцарей. Если победишь, она оставит твои земли в покое на семь лет. Если проиграешь, Зимний двор отойдет к ней.
Этайн посмотрела на брата взглядом, полным боли, и добавила:
— А ты должен будешь умереть.
Ройбена так удивило предложение Летнего двора, что он пропустил мимо ушей безмолвную мольбу сестры.
— Понять не могу, то ли это безмерная щедрость, то ли безмерное коварство. Зачем королева дает мне шанс выиграть, если я и так почти проиграл?
— Она хочет, чтобы твои владения остались целыми и невредимыми, не ослабленными войной. Слишком много великих дворов исчезли или выродились, стали пристанищем для кучки сброда.
— А вам не приходило в голову, что будет, если не станет вообще никаких дворов? — тихо спросил Ройбен. — Никаких торжественных клятв и пустых обязательств, никакой древней вражды и бесконечных войн?..
— Мы и так слишком зависимы от людей, — хмурясь, ответила Этайн. — Когда-то мы жили отдельно. Но сейчас нам нужны смертные, от фермеров до нянек для наших детей. Так уж сложилось. Мы существуем рядом с ними, едим с их столов. Если падут дворы, то фейри просто превратятся в паразитов, у которых нет ничего своего. Настанет конец нашего прежнего мира.
— Не думаю, что все так серьезно.
Ройбен отвернулся от сестры. Он не хотел, чтобы она видела его лицо.
— Теперь вернемся к нашим делам. Передай Силариаль, что я принимаю ее сомнительное и, прямо скажем, оскорбительное предложение, но с одним уточнением. Ей тоже придется кое-чем рискнуть. Я хочу, чтобы она поставила на кон свою корону.
— Она никогда не отдаст тебе…
— Не мне, — перебил ее Ройбен. — Тебе.
Этайн раскрыла рот, но из него не вырвалось ни звука.
— Передай ей вот что. Если она проиграет, то ты станешь королевой Летнего двора. А если проиграю я, то отдам ей и царство, и жизнь.
Ройбен был доволен. Условия оставались жесткими, но теперь они его устраивали. Этайн поднялась из-за стола.
— Издеваешься?
— Не глупи, — махнул он рукой. — Сама знаешь, что нет.
— Королева сказала, что если ты хочешь заключить сделку, то должен прийти сам.
Этайн, ломая руки, принялась ходить по комнате. Она была очень взволнована.
— Почему ты не хочешь вернуться? Пади к ногам Силариаль, попроси ее о прощении! Расскажи ей, как тяжело быть рыцарем при Зимнем дворе. Она наверняка ничего не знала.
— У королевы повсюду шпионы. Не сомневаюсь, что она знала о моих страданиях в мельчайших подробностях.
— Но у нее не было другого выхода! Никто из наших не мог тебе помочь. Если бы ты слышал, с какой любовью она о тебе вспоминала! Она все может объяснить. Станьте снова друзьями, простите друг друга. — Голос Этайн задрожал. — Ведь ты не принадлежишь этому месту.
— Но почему, милая сестра? Почему я не принадлежу Зимнему двору?
Этайн застонала и ударила ладонью но стене.
— Потому что ты — не демон!
Она здорово напоминала Ройбену его самого, прежнего, невинного. Моментами он ненавидел сестру, в следующий миг ему хотелось встряхнуть ее, накричать, ударить, прежде чем это сделает кто-то другой.
— Не демон? Ты считаешь, я еще не заслужил этого названия? А как насчет глотки никса, перерезанной только за то, что он слишком громко засмеялся в присутствии Никневин? Или хоба, затравленного псами только за то, что он стащил пирожок с ее стола? Все они молили о милости, но я оставался глухим!
— Ты просто выполнял приказы Никневин.
— Конечно, приказы! — закричал он. — Приказы каждый день. Снова, снова и снова! А потом я изменился, Этайн. Я принадлежу этому месту, если вообще чему-то принадлежу.