Энди продолжал метить камнем в голову Элиота. Тот вылез из воды, забрал свой пакет и побрел вверх по течению.
Энди смотрел ему вслед. Прежде чем опустить камень или повернуться спиной к противнику, он хотел удостовериться, что тот ушел. Вдруг он кое-что вспомнил.
— Элиот! — позвал он громким шепотом. — Элиот! — ему пришлось повторять несколько раз, прежде чем тот услышал и обернулся.
— Шубал Элкинс, главный садовник лорда Честерфилда. Это ты его убил?
Элиот повернулся и зашагал прочь.
— Это ты убил его? — крикнул Энди ему вслед.
Элиот Веннер бросил пакет. Он поднял руки к небу и закружился в диком танце, завывая, как волк.
Израненный и обессиленный, Энди Морган, хромая, перешел мост и оказался в Эденфорде. Он не мог понять, что случилось с Элиотом. Этот парень всегда был не в себе, но теперь в него словно бес вселился. Энди решил, что нужно рассказать епископу о сегодняшней драке. И тут он вспомнил о более насущном деле — рукописи Джастина. Энди и раньше думал, что Кристофер Мэтьюз может оказаться Джастином, но Нелл уверяла, что ее отец не обладает талантом писателя. И все же это следует проверить. А значит, нужно пробраться в кабинет викария. Ему очень хотелось верить, что Нелл сказала правду.
— Мастер Морган?
Энди вздрогнул от неожиданности. Из тени деревьев, росших перед церковью, отделилась высокая костлявая фигура. Это был не кто иной, как Эмброуз Дадли.
— Не поздновато ли для прогулок? — спросил он.
Энди знобило. Этот странный вечер лишил его сил. Пальцы босой ноги были покрыты грязью и превратились в ледышки; каждый шаг причинял ему боль, которая отдавалась в голове; перевязанная рука онемела так, что он почти не чувствовал пальцев. У него ныло все тело, и больше всего на свете он мечтал завернуться в одеяло и лечь поближе к огню.
Ему не хотелось вспоминать о стычке с Элиотом. Необъяснимое поведение его бывшего наставника очень расстроило юношу. Почему Элиот обошелся с ним так безжалостно?
Не менее странно повел себя и Эмброуз Дадли. Энди не знал, поверил ли нотариус тому, что он случайно свалился с обрыва во время прогулки у реки. Впрочем, у него не было оснований не доверять Энди. Ведь он и сам гулял в столь поздний час!
И тут от внезапной догадки Энди бросило в дрожь. Письмо от Элиота принес ему именно Дадли! Может, он прочел его? Тогда понятно, почему он тоже решил подышать свежим воздухом. Энди попытался вспомнить, был ли конверт распечатан. К сожалению, ему и в голову не пришло проверить сохранность письма. Впрочем, это не так уж и важно. Главное — Дадли оказался рядом. Мог ли он подслушать его разговор с Элиотом? Наверняка он что-то слышал. По крайней мере завывание Элиота.
Энди тревожно оглянулся. Улица была пуста. Впрочем, жердеобразный нотариус мог легко спрятаться в густой тени. Молодой человек старался шагать беспечной походкой, насколько это возможно, когда ноги у тебя заледенели, а рука ноет. Он глубоко дышал, пытаясь успокоиться.
«Все нормально. Ничего страшного, если Дадли прочитал записку и подслушал разговор с Элиотом. Мой план остается в силе. Но чтобы не рисковать, я должен закончить все как можно быстрее и покинуть Эденфорд».
Открыв входную дверь дома Мэтьюзов, Энди шагнул в темную комнату — и замер. До него донесся чей-то храп. Озадаченный, Энди дождался, пока глаза привыкнут к темноте. Через минуту он начал различать очертания предметов. На полу у очага спал викарий, а ведь Энди собирался лечь внизу.
Пройдя мимо спящего Мэтьюза, он пошел наверх. Свет, струившийся со второго этажа, освещал ему путь. В кабинете викария за столом, склонившись, сидела Нелл. Энди не видел ни ее лица, ни чем она занимается, так же, как Нелл не видела его. Не желая объяснять свой странный вид, Энди попытался тихонько проскользнуть к себе в комнату.
Он сделал шаг — и половица громко скрипнула под его тяжестью.
— Ой! — Нелл вздрогнула и прижала руку к груди. — Энди Морган! Ты напугал меня до смерти!
Это были не просто слова. Ее лицо выражало неподдельный ужас. За кого бы она ни приняла Энди, она испугалась не на шутку.
— Извини, — изображая робость, сказал он. — Я не хотел. Ты была занята, и я решил тебе не мешать.
Нелл перевернула бумаги, лежавшие перед ней на столе.
— Ты хорошо погу… — Она закрыла что-то вроде книги или дневника и, подняв на него глаза, осеклась. — Энди Морган! Что с тобой? У тебя такой вид, словно ты валялся в грязи! Ты подрался?
Энди решил продолжить в том же тоне и столь же робко ответил:
— И да, и нет. Я не дрался, но в грязи действительно искупался. Я шел вдоль реки, оступился и упал с обрыва.
— Вид у тебя неважный. Зачем ты там бродил? Ты же мог упасть в воду и утонуть!
Энди пожал плечами.
— Наверное. Но мне нравится смотреть на отражение луны в реке. Там так тихо, а я хотел подумать, — он бросил быстрый взгляд на бумаги, лежащие на столе. — А ты поздно ложишься.
— Гм… да, — она перехватила его взгляд. Удостоверившись, что Энди ничего не может увидеть, она снова посмотрела на него.
— По ночам хорошо думается. И еще я веду дневник, — она легонько постучала по обложке закрытой тетради.
Воцарилось неловкое молчание. Одной рукой Нелл теребила уголок тетради, а другой поправляла белый ночной халат. Энди пошевелил забинтованными, покрытыми грязью пальцами ноги.
— Думаю, мне пора спать, — сказал он.
— Мне тоже.
Энди прошел к себе в комнату, зажег свечу и закрыл дверь.
При свете свечи он посмотрел на ровные цифры: (40/10/2/12)! (20/4/27/1–6). (23/13/6/3–11). (18/6/8)! (14/18/27/5–6) (7/19/29/2–4).
С первым словом все было ясно. Это его имя. Держа Библию поближе к свету, он расшифровал остальное. «Не уклоняйся ни направо, ни налево. День Господа близок, идет как разрушительная сила от Всемогущего. О, когда бы сбылось желание мое и чаяние мое исполнил Бог! Ты возвратишься в дом свой».
Устроившись в постели поудобнее, Энди, подложив под голову здоровую руку, думал о послании. В письме не было ничего нового: не отступай от своего плана, времени остается мало, возвращайся домой. Как всегда, епископ говорил о любви к нему, и он невольно вспомнил слова Элиота, который назвал его любовником епископа. Неужели Элиот на самом деле так думает? Энди содрогнулся от отвращения и постарался выбросить эти мысли из головы.
Он сел и взял в руки страницу, исписанную Джастином. Она была измята, нижний левый угол оторван. Энди не сомневался, что к Элиоту она попала не такой замусоленной. Он разгладил листок и стал разглядывать его. Почерк был тороплив и небрежен, как будто рука автора не успевала за его мыслями. Начертание букв имело характерные особенности. Заглавная «т» начиналась размашистой петлей, пересекавшейся с вертикальной линией. Петли букв «у» и «д» выглядели заостренными и такими узкими, что их едва ли можно было назвать петлями. Энди видел написанное викарием лишь мельком и не мог сразу определить, его ли это почерк. Для этого нужно было изучить его бумаги повнимательнее. Возможно, ему удастся найти в кабинете Мэтьюза какое-нибудь письмо или черновик проповеди.