– Значит, ты всегда знал, что будешь в Легионе.
– Ну да. Я был единственным ребенком, а мои двоюродные братья и сестры не слишком умны. Дед не доверил бы им даже батарейки в пульте от телевизора поменять. – Он тряхнул коробкой, выискивая цветные колечки.
– Хотелось бы мне расти, зная всю правду. Если, конечно, тут есть, что знать.
Прист остановился:
– «Правда» – понятие относительное. Может, твоя мама собиралась все тебе рассказать, просто не успела.
Мне очень хотелось в это верить.
Он забросил в рот очередную пригоршню цветных колечек:
– Значит, Джаред, да?
– Что? – Я попыталась изобразить изумление.
– Если ты не хочешь это обсуждать, я пойму, – пожал плечами Прист.
– Тут нечего обсуждать. Поверь мне.
– Кроме меня, об этом больше никто не знает, если тебя это волнует. Я намного более восприимчив, чем все остальные, в силу всестороннего образования и высокого уровня интеллекта, – с иронией в голосе произнес он.
Я не знала, как объяснить мои чувства к Джареду и нужно ли пытаться.
– Я Джареда не интересую.
Я принялась перекладывать содержимое тележки на ленту конвейера.
Прист склонил голову набок:
– Ты и в самом деле так считаешь?
Углубляться в размышления об этом было страшно.
– Не хочу еще раз обжечься. Мне и так хватило на всю жизнь.
Прист посмотрел на меня многозначительным взглядом:
– Может, ты тут такая не единственная.
Позеленевшая от времени табличка на каменном здании подтверждала, что мы приехали в правильное место: «Сиротский приют Сострадательных Сердец». За чугунными воротами буйно разросся бурьян, осыпающиеся каменные стены оплетал кишащий крысами плющ. Немногочисленные уцелевшие стекла в окнах покрывал толстый слой черной пыли.
Это место походило скорее на тюрьму, нежели на детский приют – начиная от ржавой железной карусели и заканчивая трухлявой ивой с расщелиной в стволе.
Что-то лежало на земле рядом с деревом – какая-то книга в выцветшем тканевом переплете. Я подняла ее и отряхнула обложку.
«Таинственный сад».
У меня перехватило дыхание, и книга вывалилась из рук, роняя на землю листки. Папа читал мне эту книжку, когда я была еще слишком маленькой, чтобы понять большую часть. Но я запомнила название, а саму книжку так и не прочитала.
– Кеннеди? – встревожился Лукас. – Что случилось?
Я на секунду задержала взгляд на книге, прежде чем двинуться прочь.
– Ничего.
Джаред раздал снаряжение.
– Мы должны быть очень осторожны. Там умерло много детей, и призраки многих из них, скорее всего, до сих пор внутри.
На одном из стекол белел отпечаток ладони.
– От чего они умерли? – спросила я.
Лукас повесил на плечо винтовку для пейнтбола:
– В статье было написано, что в приюте случилась вспышка менингита.
Джаред бросил каждому из нас рацию и по упаковке батареек, купленных все в том же спортивном магазине:
– Прист установил на них сплиттеры, так что мы сможем быть на связи. Если батарейки не сядут.
Я сунула запасные батарейки в карман:
– Почему они должны сесть?
Прист снял со своего детектора заднюю панель и извлек оттуда батарейки.
– Духи поглощают энергию из всего, что их окружает, включая батарейки. Если внутри больше пары-тройки, мы посадим их в два счета.
– Лукас, бери Приста с Аларой. Прочешите чердак и второй этаж. – Джаред зарядил черную пейнтбольную винтовку. – Мы с Кеннеди возьмем на себя первый этаж и подвал. Выходим на связь каждые двадцать минут. Если рации перестанут работать, встречаемся у выхода через полчаса.
Все, кроме Лукаса, взяли свое оборудование.
– С чего это она вдруг идет с тобой?
Джаред не клюнул на приманку.
– Какая разница?
– Если разницы никакой, она может пойти с нами.
– Потому что ты так прекрасно позаботился о ней в прошлый раз? – Джаред отвернулся от Лукаса и махнул мне: – Идем.
Лукас вздрогнул, как от удара.
– А рядом с тобой она, разумеется, будет в полной безопасности? Потому что ты никогда не ошибаешься?
Джаред застыл. Вся кровь отхлынула у него от лица. Лукас явно бил прицельно.
Я встала между ними, не желая быть пешкой в их игре:
– Не надо разговаривать обо мне так, будто меня здесь нет. Я большая девочка. Лукас не виноват в том, что произошло.
Джаред двинулся к выщербленному бетонному крыльцу. Лукас никак не отреагировал на это.
– Идем. Нам пора.
Я дождалась, пока Джаред не отошел достаточно далеко, и сказала:
– На этот раз я пойду с Джаредом. Не нужно, чтобы он шел туда на взводе, иначе он не сможет сосредоточиться, а это опасно.
Лукас помрачнел, но все-таки выдавил из себя улыбку и заправил мне за ухо выбившуюся прядь волос:
– Будь осторожна.
– Обязательно.
Джаред уже ждал перед входной дверью вместе с Пристом и Аларой. Трухлявая дверь была не слишком надежной преградой и поддалась без труда.
– Увидимся, – бросил Прист и следом за Лукасом и Аларой двинулся по лестнице на второй этаж.
На первом этаже царил сумрак. Мутные окна почти не пропускали дневного света. Побитый молью желтый диван, вокруг которого валялись пустые жестянки из-под пива и сигаретные окурки, – вот и все, что осталось от гостиной. По полу прошмыгнула крыса, и я, вздрогнув, врезалась в Джареда.
– Прости, – пробормотала я.
Он зажег фонарь, и я следом за ним двинулась в кухню.
Небольшое окошечко над когда-то белой раковиной, подернутое многолетней пленкой жира, служило единственным источником света. Отставшие от пола квадраты линолеума загибались по углам, точно обгоревшие края бумаги. Этот узор запустения привел нас к двери в кладовую. Она была чуть приоткрыта, обшарпанная и покоробившаяся, как и все вокруг. Я подтолкнула ее носком ботинка.
Дверь, скрипнув, открылась.
Я застыла на месте.
– Джаред…
На полу, обхватив руками поджатые к груди колени, сидела маленькая девочка в бурой от грязи ночной рубашке. Огромные карие глаза, полные муки, смотрели куда-то сквозь меня. Она слегка раскачивалась. Тщедушное тельце тонуло в складках мешковатой рубашки. В отличие от телесно-воплощенных призраков, с которыми мне приходилось иметь дело до этого, она была полупрозрачной и расплывалась.