Брюс Мередит горюет об утонувших детях. Похоже, он горячо просил о чем-то в молитве в прошлую пятницу, но не получил того, о чем просил, и был немного разочарован. Но, услышав о «Лузитании», он сказал матери, что теперь понимает, почему не получил ответа на свою молитву: Бог был слишком занят, Ему надо было принять души всех тех людей, которые пошли на дно вместе с «Лузитанией». Ум этого ребенка, миссис докторша, дорогая, на сотню лет старше его тела. Что же до «Лузитании», то, с какой стороны ни посмотреть, это ужасное событие. Но Вудро Вильсон собирается написать об этом ноту, так что стоит ли огорчаться? Хорош президент! — И Сюзан гневно загрохотала кастрюлями. Она все чаще предавала президента Вильсона анафеме в своей кухне.
В один из вечеров в Инглсайд заглянула Мэри Ванс, чтобы сообщить, что она не против вступления Миллера Дугласа в армию.
— Эта история с «Лузитанией» меня доконала, — сказала Мэри отрывисто. — Если этот кайзер уже взялся топить невинных детей, пора кому-нибудь его осадить. Надо довести войну до конца. Я эту мысль медленно усваивала, но теперь целиком за. Так что я пошла и сказала Миллеру, что он может записаться добровольцем — я его не держу. Но старую Китти Дуглас не переубедишь. Пусть даже все корабли на свете будут атакованы подводными лодками и все младенцы утонут, Китти и глазом не моргнет. Но я тешу себя надеждой, что это из-за меня Миллер оставался дома, а не из-за прекрасной Китти. Возможно, я ошибаюсь… но мы увидим!
И они увидели. Когда в следующее воскресенье Миллер Дуглас вошел в гленскую церковь с Мэри Ванс, он уже был в военной форме. А Мэри была столь полна гордости за него, что ее глаза так и сверкали. Джо Милгрейв, сидевший в глубине церкви, под галереей, посмотрел на Миллера и Мэри, затем перевел взгляд на Миранду и вздохнул так тяжело, что все сидевшие в радиусе трех скамей от него услышали этот вздох и поняли, о чем он печалится. Уолтер Блайт не вздохнул. Но Рилла, с тревогой взглянув на него, увидела на его лице выражение, поразившее ее в самое сердце. Всю следующую неделю оно постоянно вспоминалось ей и отдавалось тайной болью в душе, хотя внешне казалось, что основная причина ее страданий — приближающийся концерт молодежного Красного Креста и связанные с ним хлопоты. Простуда Ризов, к счастью, не превратилась в коклюш, так что с их номерами дело уладилось. Но многое другое, от чего зависел успех всей затеи, висело на волоске; а накануне концерта пришло письмо от миссис Чаннинг, в котором она выражала сожаление, что не сможет приехать и выступить. Она должна была срочно выехать к сыну, который во время пребывания в Кингспорте, куда перевели его полк, заболел воспалением легких и находился в тяжелом состоянии.
Члены комитета по организации концерта смотрели друг на друга в растерянности и ужасе. Что же делать?
— Вот что выходит, когда полагаются на помощь со стороны, — сказала Олив Керк сварливым тоном.
— Мы должны что-то придумать! — воскликнула Рилла; в таком отчаянном положении было не до того, чтобы обращать внимание на тон Олив. — Мы везде развесили объявления о концерте… и придут толпы народу… даже из города приедут большой компанией… а у нас и так было мало музыкальных номеров. Мы должны найти кого-нибудь, кто споет вместо миссис Чаннинг.
— Не знаю, кого тебе удастся найти в последний момент, — сказала Олив. — Ирен Хауард могла бы спеть; но мало надежды, что она захочет помочь, после того как ее здесь оскорбили.
— Кто ее здесь оскорбил? — спросила Рилла тоном, который обычно называла «холодно-сухим». Но, как ни был этот тон холоден и сух, он не устрашил Олив.
— Ты ее оскорбила, — заявила она без обиняков. — Ирен все мне рассказала… она была буквально убита горем. Ты велела ей никогда больше с тобой не заговаривать… и, как сказала мне Ирен, она просто не может понять, какие из ее слов или поступков заслуживали такого наказания. Именно поэтому она больше не ходит на наши собрания и присоединилась к Красному Кресту в Лоубридже. Я ничуть ее не виню, и я, со своей стороны, не собираюсь просить ее снизойти до того, чтобы выручить нас в этой неприятной ситуации.
— Надеюсь, вы не ожидаете, что я попрошу ее выступить? — хихикнула Эми Макаллистер, также состоявшая в комитете по организации концерта. — Мы с ней уже сто лет не разговариваем. Ее вечно кто-нибудь «оскорбляет». Но поет она чудесно; это я готова признать. Люди послушали бы ее с таким же удовольствием, как и саму миссис Чаннинг.
— Если бы ты ее даже попросила, это ни к чему не привело бы, — сказала Олив многозначительно. — В апреле, когда мы еще только начали обдумывать программу концерта, я случайно встретила Ирен в городе и спросила, не поможет ли она нам. Она сказала, что была бы очень рада, но, право же, не знает, как она могла бы участвовать в концерте, который организует Рилла Блайт, после того как Рилла так странно с ней обошлась. Вот так-то! И в хорошеньком же мы теперь положении с этим концертом — вся затея провалится с треском.
Рилла пошла домой и закрылась наверху в своей комнате. В душе ее была буря чувств. Она не могла унизиться до того, чтобы принести извинения Ирен Хауард! Ирен была виновата в ссоре не меньше Риллы и вдобавок рассказывала повсюду свою версию произошедшего, изображая все в лживом, искаженном виде и выставляя себя недоумевающей, оскорбленной страдалицей. Рилла никогда не могла заставить себя изложить свой взгляд на причины их ссоры. То обстоятельство, что ей пришлось бы упомянуть об оскорбительных выпадах в адрес Уолтера, заставляло ее молчать. Так что большинство знакомых считало, что с Ирен обошлись несправедливо, и лишь несколько девочек, которым Ирен никогда не нравилась, встали на сторону Риллы. И однако… концерт, ради которого она так упорно трудилась, был обречен на провал. Четыре сольных номера миссис Чаннинг были гвоздем всей программы.
— Мисс Оливер, что вы об этом думаете? — спросила она в отчаянии.
— Я думаю, что извиняться должна была бы Ирен, — сказала мисс Оливер. — Но, к несчастью, мое мнение не поможет тебе заполнить пробелы в программе концерта.
— Я уверена, что, если бы я пошла и смиренно попросила прощения у Ирен, она согласилась бы спеть, — вздохнула Рилла. — Она очень любит выступать перед публикой. Но я знаю, что, если пойду к ней, она непременно воспользуется случаем, чтобы покуражиться надо мной… Я отдала бы все на свете, лишь бы не идти. Вероятно, мне следует пойти… если Джем и Джерри могут встать лицом к лицу с гуннами, я, несомненно, могу встать лицом к лицу с Ирен Хауард и подавить мое самолюбие, чтобы попросить ее об одолжении ради голодающих бельгийцев. В эту минуту мне кажется, я не смогу на это решиться, но все же у меня такое предчувствие, что после ужина вы увидите, как я с кротким видом спешу через Долину Радуг к дороге, ведущей к Верхнему Глену.
Предчувствие Риллы оправдалось. После ужина она нарядилась в голубое, вышитое бисером, креповое платье — поскольку подавить тщеславие труднее, чем гордость, а Ирен всегда замечала любые изъяны и недостатки во внешности других девушек. К тому же, как сама Рилла однажды — ей тогда было девять лет — сказала маме, «гораздо легче быть приветливой, когда хорошо одета».