– К несчастью, – сказал новый мэр, – я все это опроверг, ударив человека. Судя по газетам, ваш официальный приговор гласил, что я человек.
– Как это случилось? Расскажите мне. Это не могло быть случайностью.
– Ну, это была не совсем случайность. Большую часть работы проделал Куинн. Мои люди начали потихоньку распространять слух, что я ни разу в жизни не ударил человека; что я не способен ударить человека; что если я не сделаю этого, когда меня будут провоцировать, это, наверное, докажет, что я робот. Поэтому я устроил свое глупое публичное выступление, вокруг которого была создана такая шумиха, и почти неизбежно какой-нибудь дурак должен был клюнуть. По сути дела, это был дешевый трюк. В таких случаях все зависит от искусственно созданной атмосферы. Конечно, эмоциональный эффект обеспечил мое избрание, чего я и добивался.
Робопсихолог кивнула.
– Я вижу, что вы вторгаетесь в мою область, – вероятно, это неизбежно для любого политического деятеля. Но я жалею, что получилось именно так. Я люблю роботов. Я люблю их гораздо больше, чем людей. Если бы был создан робот, способный стать общественным деятелем, он был бы самым лучшим из них. По законам Роботехники, он не мог бы причинять людям зла, был бы чужд тирании, подкупа, глупости или предрассудков. И прослужив некоторое время, он ушел бы в отставку, хотя он и бессмертен, – ведь для него было бы невозможно огорчить людей, дав им понять, что ими управляет робот. Это было бы почти идеально.
– Разве что робот мог бы не справиться с делом из-за коренных недостатков своего мозга. Ведь позитронный мозг по своей сложности не может сравниться с человеческим.
– У него были бы советники. Даже человеческий мозг не может управлять без помощников.
Байерли серьезно взглянул на Сьюзен Кэлвин.
– Почему вы улыбаетесь, доктор Кэлвин?
– Потому что Куинн предусмотрел не все.
– Вы хотите сказать, что эту его версию можно было бы дополнить?
– Да, только одной деталью. Этот Стивен Байерли, о котором говорил мистер Куинн, этот калека перед выборами провел три месяца за городом по каким-то таинственным причинам. Он вернулся как раз к вашему знаменитому выступлению. А в конце концов он мог и еще раз сделать то, что он уже сделал. Тем более что задача была гораздо проще.
– Я вас не совсем понимаю.
Доктор Кэлвин встала и оправила костюм. Она, очевидно, была готова уйти.
– Я хочу сказать, что есть один случай, когда робот может ударить человека, не нарушив Первого Закона. Только один случай…
– Когда же?
Доктор Кэлвин была уже в дверях. Она спокойно произнесла:
– Когда человек, которого нужно ударить, – просто другой робот.
Она широко улыбнулась. Ее худое лицо сияло.
– До свидания, мистер Байерли. Я надеюсь, что еще буду голосовать за вас через пять лет – на выборах Координатора.
Стивен Байерли усмехнулся!
– Ну, до этого еще далеко…
Дверь за ней закрылась.
Пораженный, я уставился на нее:
– Это правда?
– До последнего слова, – ответила она.
– И великий Байерли был просто робот?
– О, этого мы никогда не узнаем. Думаю, что да. Но когда он решил умереть, то распорядился, чтобы его тело уничтожили, так что доказать теперь ничего невозможно. И потом какая разница?
– Ну, знаете…
– Вы тоже разделяете предрассудки против роботов. А зря. Он был очень хорошим мэром… Вот и все, – произнесла Сьюзен Кэлвин, вставая. – Я видела, как все это начиналось, – с того времени, когда бедные роботы еще не умели говорить. Больше я уже ничего не увижу. Моя жизнь окончена. Вам предстоит увидеть, что будет дальше.
Я больше не видел Сьюзен Кэлвин. Месяц назад она умерла.
Майку Доновану стало скучно. Он поглядел на пустую пивную кружку и решил, что наслушался предостаточно.
– Если уж разговор зашел о странных роботах, – сказал он громко, – так мне однажды довелось иметь дело с таким, который нарушил Первый Закон.
Это было настолько невероятно, что все сразу замолчали и повернулись к Доновану.
Донован тут же пожалел, что распустил язык, и попробовал переменить тему:
– Вчера я слышал забавную историю о…
– Ты что, знал робота, который причинил вред человеку? перебил сидевший рядом Макферлейн.
Само собой разумелось, что нарушение Первого Закона могло означать только это.
– В некотором роде, да, – ответил Донован. – Так вот, я слышал историю о…
– А ну-ка, – потребовал Макферлейн, а остальные принялись стучать кружками по столу. Донован понял, что отступать некуда.
– Это произошло на Титане лет десять назад, – начал он, лихорадочно соображая. – Ну да, в двадцать пятом. Мы только что получили трех роботов новой модели, созданной специально для Титана. Это были первые роботы серии МА. Мы назвали их Эмма Один, Два и Три. – Он щелкнул пальцами, требуя очередную кружку пива, и задумчиво поглядел вслед официанту. – Ну, а дальше-то что?
– Полжизни занимаюсь Роботехникой, Майк, но ни разу не слышал о серии МА, – заметил Макферлейн.
– А их сняли с производства сразу же после… после того, о чем я собираюсь вам рассказать. Неужели ты не помнишь?
– Нет.
И Донован поспешно продолжал:
– Мы их приставили к делу не теряя времени. В сезон бурь, который на Титане длится на протяжении восьмидесяти процентов периода его обращения вокруг Сатурна, наша База полностью бездействовала. Во время снегопада стоило отойти от Базы на сотню ярдов – и пиши пропало. В жизни не отыскать. От компаса мало толку – у Титана нет магнитного поля. Роботы МА были оснащены вибродетекторами новой конструкции и шли прямо к Базе в любых условиях, так что добыча руды могла продолжаться хоть круглый год. Помолчи, Мак. Вибродетекторы тоже перестали поступать в продажу, поэтому-то ты о них ничего и не слышал. – Донован кашлянул. – Их засекретили, понял?
– В первый сезон бурь, – продолжал он, – роботы действовали безупречно, но вот с началом спокойного сезона Эмма Два принялась выкидывать номера: пряталась по углам, забивалась под штабеля ящиков, и выманить ее оттуда было не так-то просто. В конце концов ушла с Базы и не вернулась. Мы решили, что в ее конструкции был какой-то дефект, и продолжали обходиться двумя оставшимися. Но как-никак мы лишились трети наших роботов, и потому, когда в конце спокойного сезона один из нас должен был отправиться в Корнек, я вызвался слетать туда без робота. Особой опасности не предвиделось: начало бурь ожидалось не раньше чем через двое суток, а я должен был обернуться за двадцать часов. Я уже возвращался и был в каких-нибудь десяти милях от Базы, когда внезапно подул сильный ветер и пошел снег. Я тут же посадил машину, не дожидаясь, чтобы ветер разбил ее вдребезги; определив направление на Базу, я побежал. Преодолеть оставшееся расстояние при малой силе тяжести на Титане было нетрудно, сложность заключалась в том, чтобы не сбиться с пути. Запас воздуха у меня был вполне достаточным, система обогрева скафандра работала нормально, но десять миль на Титане в бурю бесконечны.