При этом я сильно рассчитывала на добрый нрав владельца «Альфы Ромео» — если он не потребовал компенсации ущерба в прошлый раз, то почему должен требовать теперь?
В общем, я так увлеклась, что действительно прицелилась новеньким бампером в маячивший передо мной красный зад и даже нажала на газ. «Мерседес» хищно рванулся вперёд, но…
«Альфа Ромео» внезапно переместилась в соседний ряд, я же лишь чудом не врезалась в дорогущий «Фольксваген-Бора», владелец которого молниеносно опустил стекло и показал мне кулак. Думаю, и комментарии у него имелись, очень ёмкие, но малоцензурные.
Впрочем, не до комментариев было мне. «Альфа Ромео», словно учуяв моё настроение, уже сматывалась со всех ног, точнее со всех колёс.
«Ха-ха! — обрадовалась я. — Вот это погоня!»
Это действительно была погоня. «Альфа Ромео» проявляла чудеса резвости, виртуозно уворачиваясь от моего бампера и нахально дразня меня. Я азартна, и вскоре совершенно потеряла чувство самосохранения, всеми фибрами желая лишь одного — оставить свой страстный «поцелуй» на этом свежеполированном багажнике. Думаю, желание моё было абсолютно очевидно.
Попутные машины, мгновенно уяснив с какой я целью гонюсь за «Альфа Ромео», панически освобождали пространство для погони. Даже участники перекрёстного движения очень быстро понимали, что к чему, поэтому на «красный» я неслась уже стремительно и дерзко.
А что же «Альфа Ромео»?
Ха-ха! Её владелец уже забыл о правилах и благочинстве, он нёсся так, словно увязался за ним не один табун чертей.
Впрочем, я, если разозлюсь, порой, бываю и страшней.
Вот в таком немыслимом темпе мы выскочили на Ленинградский проспект, в тот день неперегруженный. Тут уж взрывной итальянский автомобильчик понёсся, как угорелый, по прямой и без всяких выкрутасов. Мой тяжёлый солидный «Мерседес» с трудом за ним поспевал. Передать не могу, как я злилась, «Альфа Ромео» же наглела на глазах, даже издевалась, думаю. Она несколько раз позволила мне приблизиться к себе почти вплотную и тут же волшебным образом вновь ускользала.
Такая погоня мне сразу разонравилась. Водитель явно был опытней. Он ликовал, демонстрируя своё умение, глумился и насмехался, мне же оставалось лишь губы от злости кусать да ругаться теми плохими словами, которыми, порой, дружески делилась со мной Тамарка — творческий человек в площадной брани.
«А что это я время тут попусту трачу? — в конце концов задалась я вопросом. — Лью воду на мельницу этого задаваки. Пусть не радуется, пусть знает, что я, умница и красавица, хотела на него плевать.»
С этой мыслью уже собралась повернуть обратно, но…
Признаться, глазам своим не поверила, когда увидела, как на всем ходу, правым поворотом показывая парковку, «Альфа Ромео» затормозила и подрулила к тротуару, предоставляя мне возможность осуществить свою мечту.
«Не бить же стоячую машину,» — приуныла я и припарковалась рядом.
Уже и выскочить собралась, но тут меня осенило: «А если там гоблины? Бог мой! Дуру меня заманили и…»
Рука сама потянулась к замку зажигания , но…
В этот самый миг из «Альфа Ромео» вышел изысканный, блистательный и сумасшедше элегантный мэн.
«Какой рост! Какая стать! Какой красавец! Не о таком ли мужчине мечтала всю жизнь?» — восхищённо поинтересовалась у себя я, без всякой надежды на ответ — передать не могу своего впечатления, остолбенела, онемела, потеряла дар речи.
Пока я, поражённая, беспомощно глотала ртом воздух, мэн даром времени не терял. Он уверенно подошёл к моему «Мерседесу», открыл дверцу, протянул мне руку и потрясающе красивым голосом сказал:
— Позвольте вам помочь.
Всегда считала себя светской дамой, но тут я (как это ни обидно) ударила в грязь лицом.
— Зачем? — спросила я, с ужасом констатируя, что веду себя как непроходимая дура, как дикий человек, как пещерная неандерталка.
Состояние для меня, умницы и красавицы, мучительное, невыносимое, противоестественное. Конечно же, с таким положением вещей я мириться никак не могла и тут же дала своему глупому поведению очень умное объяснение.
«Женщины любят прикидываться дурочками потому, — решила я, — что глупость усиливает красоту. Мужчина, увидев глупую женщину, автоматически считает её красивой. Умными остаются лишь те женщины, которым абсолютно нечего усиливать. Мне же работы здесь — непочатый край, только усиливай и усиливай!»
С таким объяснением я была на коне. Снова почувствовав себя светской дамой, повторила тот же вопрос, но с совершенно другими ощущениями.
— Зачем? — спросила я, сложнейшая натура, сумевшая в секундный отрезок общения вместить гигантскую мысль, полезную и философскую.
Совершенно очевидно, мужчина похвастаться таким богатством извилин не мог. Он просто стоял с протянутой рукой и примитивно ждал ответа. Уверена, ещё и глупой меня считал, не подозревая о своём скудоумии.
Впрочем, в дальнейшем выяснилось, что я была неправа, он оказался очень умен. Настолько умен, что сумел по достоинству оценить все мои удивительные и неповторимые качества, а ведь это дано лишь избранным. Но не будем забегать вперёд.
— Зачем? — спросила я, и он мне ответил:
— Вероятно у вас есть ко мне вопросы. Ведь не бесцельно же вы гоняетесь за мной.
«Он прав, — подумала я. — Цель должна быть, но о ней уже забыла. Не рассказывать же ему о своём желании влупить бампером „Мерседеса“ по багажнику „Альфа Ромео“. Глупость, конечно, усиливает красоту. но во всем нужна мера. О чем же тогда я должна ему рассказать?»
— Мне показалось, что вы за мной следите, — брякнула я, выходя из машины и сражая его своими прелестями.
Думаю, у бедняги ноги подкосились, когда развернула я перед ним свой бюст. Он отступил и, неумело скрывая под удивлением робость, воскликнул:
— Я за вами слежу? Это вы за мной следите!
— С чего вы взяли? — коварно повела я бедром.
Он нервно сглотнул:
— С тех пор, как мы повстречались, я все время был впереди, вы же на пятки мне наступали. Так кто же за кем следит?
На этот раз я решила сразить его оригинальностью мысли, а потому сказала:
— Кто за кем следит? Ответ очевиден: вы за мной, нас рассудит любой. Вы следите за мной, причём делаете это искусано.
Мэн опешил, но, мгновенно идею оценив, расцвёл и, довольный собой, спросил:
— Вы полагаете?
— Да, полагаю. То, что вы опасно умны, сразу бросается в глаза.