Покидая позиции, мы сложили на снеговом валу своих многочисленных убитых. Мертвые артиллеристы из Сто четвертого полка, танкисты из Двадцать седьмого и старые седые пехотинцы из Семьдесят второго смотрели остекленелыми глазами на русские позиции, где сидели сибирские стрелки.
Человек за человеком падал, как зрелое яблоко с дерева в осеннюю бурю. Но нас уже не интересовало, кого окончательно доконает мороз.
Что там приближается? Танки? Истеричные от усталости, совершенно измотанные, мы бросились в ледяные сугробы, плача от отчаяния. Для защиты от этих стальных чудовищ у нас были только ручные гранаты.
Моторы хохотали и выли. Пели погребальную песнь. Погребальную песнь над Двадцать седьмым (штрафным) танковым полком.
Мы молча сделали из гранат связки. Если нас ждет смерть, нужно продать жизнь подороже.
Было сумасшествием продолжать сражаться — и таким же безумием прекращать. В любом случае нас ждало одно и то же. Смерть под гусеницами или от пулеметного огня.
— Вот и конец нашей войне, — прорычал Порта. — Всего в трех тысячах километров от Берлина. Что ж, ничего не поделаешь. Порта ждет вас в аду. Мне эта беготня надоела.
— Долго ждать тебе не придется, — хрипло сказал Малыш. — Я скоро последую за тобой, только прихвачу одного из красных ублюдков.
— Аллах велик, но что тогда сказать об этих чудищах? — произнес Легионер и указал на множество кативших к нам окрашенных в белый цвет танков.
— Осторожно! — крикнул фон Барринг. — Вот они!
Штеге хотел вскочить и побежать, но мы со Стариком удержали его.
Заработали пулеметы. Солдаты начали гибнуть. Ефрейтор из Сто четвертого полка сел, держась за голову, потом сложился пополам, как перочинный нож.
Лейтенант Бендер выбежал вперед и бросил в ближайший танк связку гранат, но она не долетела, и он погиб под гусеницами.
Несколько человек пустились наутек. Фон Барринг в отчаянии закричал:
— Лежите наподвижно, пусть они проедут над нами. Забросаем их сзади гранатами. У них нет защитных приспособлений от пехоты!
Но страх перед танками охватывал все больше и больше людей. Они неуклюже бегали взад-вперед, пока их не скосили русские пулеметы.
Порта приготовил свою самодельную бомбу, поцеловал ее и бросил. Она попала под гусеницы ближайшего танка. Танк дернулся и остановился.
За ним бросил свою бомбу Малыш, она тоже попала в цель. Он восторженно хлопнул Порту по плечу.
— Теперь пусть нас давят. Мы заслужили у дьявола самый теплый прием!
Старик закричал:
— Стойте, стойте, это немецкие танки! Смотрите, на башнях кресты!
Мы, разинув рот, уставились на них. Старик был прав. Необузданная радость. Мы замахали маскхалатами и касками. Башенные люки открылись. Танкисты замахали нам в ответ.
Мы, плача, принялись обниматься.
От всей боевой группы уцелели тридцать четыре рядовых вкупе с младшими командирами и всего один офицер, гауптман фон Барринг.
Генерал-майор Беке, невысокий, кряжистый, спрыгнул с танка и подошел к нам. Крепко пожал всем руки, потом махнул, и Первая танковая дивизия двинулась к Черкассам, чтобы расширить брешь, проделанную нами в кольце. Внутри него все еще отчаянно сражались девять дивизий.
Обер-лейтенант Вебер погиб. Его раздавил немецкий «тигр». Никогда уже он не будет никому угрожать трибуналом.
Мы словно заводные куклы поплелись по дороге к селу, где надеялись получить подкрепление.
— Дам я вам этот рецепт, неотесанная деревенщина, — великодушно пообещал Порта. — Это настоящая амброзия олимпийцев.
И тут, разумеется, русские прервали нашу прекрасную гастрономическую фантазию.
Двадцать седьмой полк отвели на спокойную позицию в нескольких километрах от Попельны на опушке леса. По ней велся лишь легкий артогонь, о котором не стоит упоминать.
Наше отделение отправили в лес на разведку; мы шли, дымя сигаретами и небрежно взяв автоматы на ремень.
Порта предложил немного отдохнуть.
— Эта проклятая война никуда не денется, если мы ненадолго остановимся здесь.
Легионер и Малыш радостно поддержали его.
Старик пожал плечами.
— Мне все равно. Здесь нет никаких русских, иначе б мы их давно увидели.
Мы, двенадцать человек, уселись на стволе упавшего дерева, будто ласточки на телеграфном проводе.
Порта принялся объяснять, как готовить его любимое блюдо — картофельное пюре с нарезанной кубиками свининой.
— Самое главное — готовить это достойное богов блюдо с чувством. Без чувства ничего не получится.
Его перебил Малыш.
— Секунду, Порта, я хочу записать этот рецепт.
Он попросил у Штеге карандаш и бумагу, тот с усмешкой удовлетворил его просьбу.
Малыш улегся на живот, послюнил карандаш и сказал Порте, что он может продолжать дальше.
— Прежде всего отбирается хорошая картошка. Ее можно украсть в поле или найти в погребе. В общем, когда отберешь, садишься на хороший стул. Если заднице жестко, подложи подушечку. Потом начинаешь картошку чистить. Плохие места, если такие окажутся, вырезаются аккуратно и любовно.
— Что плохого можно найти на картошке? — спросил Малыш.
— Неужели ни разу не видел картошку с сифилисом?
— Нет, я не знал, что картофелины трахаются.
— Ну, ты много чего не знаешь, — снисходительно ответил с раздражением Порта. — Но делай, как я говорю. Вырежи сифилис. Налей в кастрюлю прекрасной холодной ключевой воды и опусти туда очищенные картофелины с игривым всплеском, какой издают девушки в речушке весенним вечером, когда комары резвятся в кустах.
— Господи, Порта, да ты поэт, — засмеялся Старик.
Порта зажмурился.
— Что значит «поэт»? Это имеет какое-то отношение к бабникам?
— Среди бабников возможно найти поэта, — ответил с усмешкой Старик. — Но ладно, продолжай свою кулинарную лекцию.
— Когда вся картошка будет в воде, варить ее. Потом аккуратно, по всем правилам толчешь, пока она не превратится в кашу. А теперь слушайте внимательно. Это очень важно. Идите в поле или в деревню, к скотине, которую найдете по аромату. Отыщите корову. Думаю, вы знаете разницу между коровой и быком. Если нет, поднимите хвост, только отверните при этом нос. Потому что из-под хвоста выходят выхлопные газы.
Когда найдете нужное животное, надоите пол-литра молока из молочного резервуара. Это аппарат под животом, похожий на электрический штепсель. Вылейте молоко в толченую картошку, только во имя святой Елизаветы смотрите, не подоите ослицу или козу. Налить молоко ослицы в прекрасную картошку будет трагедией, потому что его используют для мытья в ванне.