Book.

На преодоление церковного запрета и профессионального расслоения медиков потребовалось 300 лет и жестокие уроки Реформации: цеховые хирурги Англии первыми получили разрешение объединиться с цехом брадобреев в виде «привилегии».

Под грохот мортир религиозных войн, в дыму костров инквизиции наступало новое время. Период величайшего подъема медицины и хирургии. Теперь медицина строилась на основе клинических наблюдений у постели больного, анатомирования трупов и проведения разнообразных научных опытов.

Хирургам предстояло справиться с тремя сложнейшими задачами: добиться асептики, исключив возможные осложнения вследствие заражения пациентов во время операций, решить проблему обезболивания — возможно более длительного и проникнуть в анатомические загадки — раскрыть строение человеческого тела. Без этого лечение все же оставалась малоэффективным и крайне болезненным для пациентов процессом, вероятно, поэтому врачебный инструментарий украшали латинскими надписями:

PATERE UT SALVERIS — Терпи, чтобы спастись!

Развитию анатомических знаний способствовало разрешение на вскрытие трупов в учебных целях, полученное медицинскими факультетами университетов. Как правило, студиозусам и их педагогам-анатомам несколько раз в год доставались тела казненных преступников. Существовала традиция, согласно которой факультеты и практикующие медики еще при жизни преступников или опустившихся бездомных нищих за незначительную сумму приобретали их тела для анатомических театров. Более подробное знание анатомии позволило усовершенствовать методы хирургического вмешательства, появились новые приемы в акушерстве, новые способы прижигания ран, перевязывания крупных артерий и сосудов, хирурги учились производить манипуляции с завидной скоростью, минимизируя время страданий пациента благодаря использованию новейшего инструментария. Эскизы инструментария разрабатывали сами врачи, его изготавливали с большим искусством, порой украшали драгоценными металлами и каменьями.

Поразительное по реалистичности описание такого инструментария, тщательно реконструированное по медицинским трактатам и хирургическим пособиям XVI века, можно найти в романе Флейшгауэра «Пурпурная линия»:

«…Готовясь к операции, он раскладывал рядом с собой ножи для рассечения кожи, ремни и прижигатели, затем приказал принести жаровню с горящими углями и раскалить прижигатели. Я удивленно разглядывал эти инструменты, которые выглядели как турецкие орудия пыток. Лезвия ножей были вставлены в резные деревянные рукоятки, которые внизу заканчивались толстыми набалдашниками, чтобы ножи было удобно держать. Ножи были разной длины. Одни были тонкими, изогнутыми, как серп, другие расширялись на конце и были похожи на остро отточенные обоюдоострые сабли. Прижигатели были длиной с руку, концы их хирург обернул тканью. Различались же эти орудия своими наконечниками. Один был круглым и широким, как толстая монета, и был хорошо приспособлен для прижигания рассеченных кровеносных сосудов. Другой прижигатель, предназначенный для облитерации костей, был отлит в форме сердца. Его можно было вставить в распиленную кость, чтобы запаять раскаленным металлом образовавшееся отверстие. Рядом с прижигателями лежали различные щипцы и зажимы, которые благодаря изощренной фантазии изготовившего их мастера выглядели как настоящие тиски. Однако самое большое впечатление на меня произвел зловеще сверкавший инструмент, который хирург извлек из выложенного красным бархатом футляра. Две мрачные хищные птицы держали раму из литого железа, между ветвями рамы было туго натянуто железное же полотно с мелкими зубьями. Я долго не мог оторвать взгляд от этих ужасных птиц, из клювов которых высовывались раздвоенные, как у пресмыкающихся, языки» [40] .

Настоящий переворот в анатомической науке, перечеркнувший унаследованные от Античности представления о кроветворении (предполагалось наличие в организме двух видов крови: грубой и одухотворенной. Первая разносилась венами из печени по всему телу, предназначаясь для питания, а вторая двигалась по артериям и снабжала организм жизненной силой, а центром кровообращения признавали печень) и движении крови в организме, совершил Уильям Гарвей.

Личность: Уильям Гарвей (1578–1657) — выпускник Кембриджа, Гарвей продолжил медицинское образование на континенте — в Германии, Франции и Падуанском университете — самом передовом медицинском учебном заведении того времени. Собственные выводы Гарвея целиком базировались на сложных, подчас жестоких экспериментах над животными (например, рутинными считались опыты, когда мелких животных или птиц помещали под стеклянный колпак вакуумного насоса и выкачивали воздух; или же подвергали вивисекции — то есть анатомировали прямо живьем), наблюдениях за больными и многочисленных анатомированиях трупов. В 1628 году во Франкфурте выходит книга Гарвея «Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных». В ней впервые было сказано, что сердце — это мощный мышечный мешок, разделенный на несколько камер, который действует как насос. Толчки сердца — последовательные сокращения его отделов. Кровь движется по кругам, все время возвращаясь в сердце, и таких кругов два. В большом круге кровь движется от сердца к голове, к поверхности тела, ко всем его органам. В малом круге кровь движется между сердцем и легкими. Обратный путь к сердцу (в правое предсердие) кровь совершает по венам. Кровь движется лишь в одном направлении: клапаны сердца не допускают обратного тока. Современники жестоко критиковали выводы Гарвея. «Лучше ошибки Галена, чем истины Гарвея!» — утверждали доктора-схоласты. Больные отказывались от услуг В. Гарвея, его травили, на него шли жалобы даже королю Карлу I. Все это кончилось печально: по наущению недоброжелателей дом ученого был разграблен и сожжен, в огне сгорели ценные рукописи, больные отказывались от его услуг, лишь к концу жизни его работы обрели признание. Другим направлением исследований ученого была эмбрионология, именно Гарвей сформулировал ставшую классической максиму «Все живое из яйца». Он фактически создал новое научное направление — физиологию, науку, изучающую функцию органов человека и животных. В период ухудшения истерзанному болезнью ученому пустили кровь из языка, но излюбленная манипуляция коллег-медиков лишь усугубила его состояние — в тот же день Гарвей скончался. Останки Гарвея перевезли из Роухэмптона в Лондон, в Кокейн-Хаус, забальзамировали и вместо гроба уложили в свинцовый саван, повторяющий очертания тела, и похоронили в семейном склепе [41] .

Несмотря на возросший в последние годы интерес к так называемой народной медицине и трудотерапии (лечению пиявками), с точки зрения современной медицины терапевтический эффект кровопусканий все же представляется незначительным. Они могут временно облегчить состояние гипертоника, больного испытывающего жар, в редких случаях (например, во время малых хирургических вмешательств наподобие удаления зуба) могли вызвать легкое головокружение и таким образом оказать незначительный болеутоляющий эффект.