Жанна была права, возражая против стратегии, придуманной Буссаком: на Луаре начался паводок. Армия вернулась в Блуа. Тем временем в сопровождении всего нескольких спутников Жанна добралась до Орлеана на лодке; она была на месте 29 апреля.
Это была очень странная осада, при которой осажденный город голодал, но защитники входили и выходили почти беспрепятственно, в то время как осаждающие, засев в маленьких фортах, не полностью обеспечивавших блокаду, изнывали от скуки взаперти и зря тратили деньги английских податных. Толпа радостно приветствовала Жанну — возникла надежда, что ситуация изменится.
Дева совершила последний дипломатический ход. Она известила Генриха VI, Бедфорда и Талбота, что им следует вернуться на свой остров.
Верните Деве, посланной сюда Богом, ключи от всех добрых городов, которые вы взяли и осквернили во Франции…
Я пришла сюда от имени Бога, Царя Небесного, плоть за плоть, чтобы изгнать вас из всей Франции!
В тот момент такая заносчивость вызвала смех. Осаждающие передали Жанне д'Арк несколько изрядно грубых выражений. Чтобы смутить девушку, говорящую от имени Бога, этого было недостаточно: она лично отправилась потребовать от Уильяма Гласдейла эвакуировать форт Ле-Турель на левом берегу. Естественно, англичане не захотели подчиниться.
После этого, однако, события начали развиваться очень быстро. Основные силы королевской армии вернулись из Блуа с провиантским обозом. Они 4 мая подошли к Орлеану, обогнули город с севера и атаковали бастиду Сен-Лу к востоку от английского кольца укреплений. Сражение уже вовсю кипело, когда весть дошла до Жанны и ее людей; в момент, когда англичане опомнились, вылазка бойцов из города во главе с Жанной принесла французам победу. Вечером 4 мая одна из главных позиций английской осадной системы пала. Но Жанна была очень недовольна, что дело начали без ее ведома. Она сурово отчитала за это виновных.
Фактически капитаны по-прежнему не доверяли ей. 5 мая они посовещались, опять-таки без нее, и решили назавтра атаковать бастиду Лез-Огюстен на левом берегу. Дюнуа уверял ее, что будут атаковать городскую стену с северо-запада. Но Жанна была не проста и на обман не поддалась: утром 6 мая она сама бросилась на приступ Лез-Огюстен. В результате новая победа стала в глазах всех выглядеть ее победой. Недоверчивость капитанов обернулась против них.
Англичане уже впадали в панику. Первые предупреждения Жанны вызвали громкий смех. Теперь пошел слух, что накануне женщиной были разбиты превосходные солдаты. На новое письмо Девы они ответили без малейшей иронии: пусть она отправляется пасти своих коров, не то ее сожгут. Пока что они повели себя глупо, запершись в своих бастидах. Они забыли, что при осаде атаковать должен именно осаждающий.
День 7 мая стал решающим. Французы хотели немного отдохнуть, и капитан города Рауль де Гокур отказался отдавать приказ о новой вылазке. Жанна заставила их атаковать бастиду Ле-Турель, запиравшую мост с юга. Выйдя в первый ряд, она сыграла в деле решающую роль — пристыдила солдат. Увидев, что ее тяжело ранило арбалетным болтом, пробившим ей плечо, — она уже считала себя погибшей и заплакала, — и что она тем не менее сумела водрузить на земляном валу свое знамя, французы ринулись на кольцо английских укреплений. Жанна кричала: «Здесь все ваше, входите!» Так они и сделали.
Мост был отбит. Орлеан деблокирован. Продолжать сопротивление на правом берегу было бы самоубийством. 8 мая Талбот снял осаду.
Время побед
Результат превзошел ожидания. Англичане недосчитались одной победы, но фронт остался в том же положении, как и полгода тому назад. Не сумев скоординировать свои действия на слишком растянутой линии осады, осаждающие потеряли свои бастиды одну за другой. Но они отступили дальше, чем продвинулись французы. В мае 1429 г. Карл VII ничуть не расширил своих владений, а Бедфорд по-прежнему управлял из Парижа доброй третью Франции. Тем не менее спасение Орлеана выглядело первым за долгое время отпором продвижению англичан. Боже, как и Ла-Гравелю, Бедфорд придал лишь второстепенное значение. Мон-Сен-Мишель нельзя было считать стратегической позицией. На Орлеан, зная, что Английское королевство устало финансировать войну, регент сделал всю ставку.
Пропаганда сторонников Карла VII организовалась сама собой. Разве Жанна не сказала богословам в Пуатье, что освободит Орлеан, чтобы дать им знак, которого они требовали, — знак божественной миссии, которая завершится чудом, едва ли не божественным? Орлеан теперь был освобожден. Знак получен.
Англичане отступили перед женщиной. Жанна ободряла солдат; она действовала, как капитан. Главное, что англичане стали выглядеть смешно. Двор и народ прежде слишком часто их боялись. Теперь до самого Дофине распевали:
Прочь, трусливые англичане, прочь!
Порази вас подагра и камни в пузыре,
И чтоб вам срезало шею под корень!
С грехом пополам зарифмовав в своей старости радостное ожидание возрождения, подала голос Кристина Пизанская.
В год тысяча четыреста двадцать девятый
Вновь засияло солнце.
Оно снова возвращает доброе время.
Которого не видели в лицо
С давних уже пор…
В Авиньоне клирики задавались вопросом, не была ли эта девушка орудием крестового похода. Укрывшись в Лионе после поражения партии «мира», канцлер парижской церкви, богослов Жан Жерсон внимательно изучал все, что было известно о Жанне. Она была набожной, скромной, великодушной. Судя по тому, что он знал о ней, можно было поддержать дело Девы,
ибо ее конечная цель была из самых справедливых: вернуть королю его королевство, отразить и достойно победить самых ненавистных его врагов.
Храбрый оруженосец Жан д'Олон меньше будет обременять себя казуистикой, когда заявит в 1456 г.:
Все дела означенной Девы представлялись ему скорей божественными и чудесными, нежели чем-то иным. Столь юной деве было невозможно совершать подобные деяния без воли и руководства нашего Господа.
В своем энтузиазме Жан д'Олон припишет воле Провидения и тот факт, что при тесноте лагерной жизни никто не испытал по отношению к Жанне ни малейшего любовного влечения.
Несмотря на то что была она девушкой красивой и хорошо сложенной и что не раз, помогая ей вооружаться или в других случаях, он видел ее груди, а порой совсем обнаженные ноги, обрабатывая ее раны, и что не раз она оказывалась близко, притом что он был сильным, молодым и в полном цвете лет, тем не менее никогда ни при одном взгляде или прикосновении к означенной деве ее тело у него не вызвало никакого плотского влечения. Подобным же образом таких чувств не испытал и никто другой из ее людей и оруженосцев, равно как и тот, кто много раз слышал их речи и рассказы.
Англичане и французы сразу же дружно признали: в войну вмешалось сверхъестественное начало. Вопрос только. Бог или дьявол. Англичане не могли забыть, как они думали, что Жанна убита их арбалетным болтом, и были поражены, услышав, что она отдает команду на приступ. Главное, не будь она ведьмой, они бы не были побеждены. Сверхъестественное вмешательство вполне объясняло их поражение. Бедфорд позже напишет в свое оправдание племяннику Генриху VI: