Сказал и сам на себя подивился — чего это он вдруг раскомандовался. Но самое удивительное, что товарищи его беспрекословно послушались. Красавчик с Дицем сделали по три длинных шага в сторону от танков и вонзили лопатки в землю, прорубая первую ровную линию. «Они просто делают очевидные вещи, — подумал Юрген, — для этого приказы не нужны. Может быть, я и не говорил ничего, а только подумал то же самое, что и все».
На этом все мысли умерли, кроме одной: успеем или не успеем. В том, что майор Фрике в назначенное время пустит танки, сомнений не возникало. Они на него даже не смотрели. Только на танки, а пуще на танкистов — что они там делают. Подденут ком земли и, выбрасывая его, засекут боковым зрением стоящие черные фигуры — отлично! Но вот танкисты пропали из виду. На третьем броске Юрген сообразил, что не видны и танки. Это они уже по грудь закопались, да плюс куча выброшенной земли. Едва успокоился, как донесся шум заводимых моторов.
— Они будут греться минут десять! — крикнул Красавчик.
«Всего десять минут!» — пронеслось у Юргена в голове. Он заработал с удвоенной скоростью, повторяя вслух: «Ровнее! Делайте дно ровнее!» Ему казалось, что на неровном дне гусеницы танка переломают им все кости, а на ровном…
Додумать он не успел, потому что сквозь лязг приближающихся танков донеслась команда майора Фрике:
— Внимание! Ложись!
Они рухнули плашмя на землю вдоль рва, тесно прижавшись друг к другу. Каска Дица уперлась в плечо Юргену. «Диц молодец, каску успел надеть, а вот я забыл», — подумал он.
Глина, до которой они успели докопать, приятно холодила щеку. В ухо, прижатое к земле, вползали рокочущие, утробные звуки, так не похожие на резкий скрежет, царапающий барабанную перепонку в другом ухе. Юрген приоткрыл правый глаз, скосил его вверх. Взгляд уперся в гусеницу танку. На траках чернели комья земли, колыхались прилипшие свежие травинки. Вот одна травинка оторвалась и медленно полетела вниз, прямо на лицо Юргену. А за ней, настигая и опережая, ринулась вся железная махина.
— А-а-а! — закричал Юрген.
Ему показалось, что гусеница прошла всего в нескольких миллиметрах от его лица, лязгнула по каске Дица — и ушла вверх. Неподалеку кто-то надсадно кашлял, на него, наверно, пришелся выхлоп двигателя.
— Внимание! Встать! — донесся голос Фрике, и чуть позже: — Ну что, все живы?
В голосе майора звучала добродушная усмешка. До Юргена она дошла часа через два.
Диц внимательно разглядывал свою каску, ему тоже показалось, что гусеница задела ее, но никаких свежих царапин не обнаружил. Красавчик с Куртом Кнауфом отряхивались, на них, лежавших по краям, осыпались стенки рва. На верхних краях рва виднелись широкие, в локоть, вмятины глубиной в ладонь — следы от прошедшего танка.
— Средний танк, одно слово — «тройка», — донесся голос фон Клеффеля, — от него даже в такой ямке спрятаться можно. Конечно, если бы он крутанулся на месте, от нас бы мокрое место осталось, но будет танк с такой мелочовкой, как пехота, связываться!
— Конечно, танки все больше по кавалерии специализируются, — поддел его Ули Шпигель.
— В частности, по кавалерии, — не моргнув глазом, парировал фон Клеффель, — хотя маневренность у танка хуже. Обратите внимание на след. Какая глубокая осадка, и это на сухой и довольно твердой, в чем мы имели возможность убедиться, земле. А в болотистой местности он вмиг увязнет. То ли дело лошадь! Везде пройдет! А наша «тройка» хороша только для войны в Европе, на ровных дорогах. Потому у иванов танки и лучше, что у них дорог приличных нет.
— Действительно лучше? — спросил Ули Шпигель без малейшей насмешки. Фон Клеффель считался у них непререкаемым авторитетом в области танков.
— Конечно! Монстры, а не танки! Непробиваемые крепости на колесах, вооруженные до верхушки башни! Они их называют по имени своих вождей. Я лично сталкивался с танком «КВ», с Климом Ворошиловым, большевистским маршалом и военным министром. Крепкий орешек!
— Вы об него, если не ошибаюсь, саблю сломали, — не удержался Ули Шпигель.
— Именно об него, — важно кивнул головой фон Клеффель, он был нечувствителен к насмешкам в свой адрес, — к сожалению, об танк, а не об маршала. А самый главный танк у них носит имя, естественно, Иосифа Сталина. Его я видел только на картинках в академии Генерального штаба. Я имею в виду танк, — уточнил он. — И не испытываю ни малейшего желания увидеть его воочию.
Слушая рассказ фон Клеффеля, смеясь подначкам Ули Шпигеля, Юрген быстро забыл о пережитом ужасе. И все прочие упражнения выполнял без малейшего страха и даже с лихостью. Особенно ему понравилось ставить магнитные мины на танки. Он терпеливо лежал, затаившись в неглубоком окопе, пока танк не проплывал мимо в пяти шагах. Тогда он рывком вылетал из окопчика, подбегал к танку чуть наискось и сзади, хватался за крюк, запрыгивал на танк, на лету прикреплял мину между корпусом и орудийной башней, по инерции проносился дальше и спрыгивал с танка с противоположной стороны, совершая элегантный кувырок.
А вот испытать фаустпатрон в действии ему не дали, как он ни просил об этом Гиллебранда. Юрген впервые держал фаустпатрон в руках и никак не мог поверить, что такое нехитрое устройство, на котором даже не было прицела, способно остановить могучий танк.
— Коктейль Молотова еще проще, — заметил фон Клеффель, — и не менее эффективен, если удается попасть в моторную часть. Танк вспыхивает как спичка.
— На сколько метров вы бросите бутылку с горючей смесью? — ввязался в спор Гиллебранд.
— Я?! — фон Клеффель поднял правую бровь.
— Вот видите! — нисколько не смущаясь, воскликнул Гиллебранд. — А фаустпатрон бьет на тридцать метров!
— Пуф! — фон Клеффель пренебрежительно выпустил воздух сквозь надутые губы.
Юрген продолжал с сомнением вертеть фаустпатрон в руках.
— Хотите испытать его в бою? — напирал Гиллебранд. — Отлично! Я запишу, что вы вызвались быть фаустпатронщиком.
— Пишите, — пожал плечами Юрген.
Он вернулся на полигон, где отрабатывалось очередное упражнение: наступление при поддержке танков и одновременно отражение танковой атаки противника. Упражнение было неинтересным. Полроты шло за танками. Вторая половина, разбившись на пары, лежала в окопах и изображала стрельбу по наступающей пехоте. Юрген работал в паре с Красавчиком. Когда танк прошел над ними, Красавчик отсек пехоту меткой стрельбой, а Юрген не менее метко швырнул деревянную болванку, имитирующую гранату, в башню уходящему танку. Они с Красавчиком установили такой порядок раз и навсегда. Красавчик слишком любил машины, чтобы швырять в них разными предметами, тем более взрывающимися.
Так они тренировались два долгих дня. На Юргена раз за разом накатывали немецкие танки, он швырял в них деревянные болванки в форме гранаты или наводил на них фаустпатрон, на него шли цепью солдаты в немецкой форме, в них он тоже швырял дымовые гранаты и стрелял холостыми патронами. И они, в свою очередь, стреляли в него и норовили попасть гранатой в его окоп. В его голове все смешалось. К концу второго дня он уже не различал ни крестов на танках, ни формы нападавших, ни лиц товарищей, он видел лишь обезличенные человеческие фигурки, ходячие придатки к смертоносному оружию в их руках. И если майор Фрике, обер-лейтенант Гиллебранд или любой другой офицер указывал ему на эти фигурки и командовал: «Огонь по врагу!» — он, не раздумывая, нажимал на курок.