В обеих столицах писали, что уже до войны отечественные портные могли переодеть армию в русскую национальную форму. Но до 1917 года не успели.
Обмундирование новой модели первоначально поступило в Первую конную армию, которой командовал полный георгиевский кавалер Буденный. Островерхие суконные шапки красноармейцы назвали «буденовками».
«Буденовки» спасли от простуды не одну тысячу красных бойцов.
На заседании Реввоенсовета фронта командующий поставил перед начальником разведки задачу: усилить наблюдение за действиями неприятеля в самом городе, есть ли явные признаки эвакуации войск Антанты?
Начальник штаба доложил общую обстановку. Из его доклада можно было заключить, что усиленного передвижения транспортных судов не наблюдается. В черте города – напротив Успенской церкви – идет погрузка раненых.
По существу, ничего нового не было сказано, и ни слова о моральном состоянии войск противника. Сейчас противник был уже далеко не тот, который начинал вторжение. Настал момент, когда Красная армия должна усилить натиск. И командующий дополнил доклад новыми фактами – материалом для агитаторов.
– В английской печати, – сказал он, приподняв газету, – сообщается, что растет число больных с воспалением легких. Сами журналисты бьют тревогу, спрашивают, стоит ли посылать войска, если солдаты и офицеры Экспедиционного корпуса уже в пути выходят из строя?
Командующий зачитал заметку, которую «Таймс» поместила на первой странице. Заметка была набрана крупными буквами, обычно такие сообщения набираются петитом, а тут – шрифт бросается в глаза: читатель, бей тревогу!
В заметке сообщалось: «Первые заболевшие и умершие появились еще во время перевозки солдат морем из Англии в Архангельск. Транспорты вышли в море 25 августа, а в Арктике уже начинаются метели. Перед отплытием командование не учло этого обстоятельства, и шинели были убраны в каптерку. Поэтому многие солдаты не избежали простуды».
– Вопрос к начальнику разведки, – командующий повернулся к Лузанину. – Поручите нашим лазутчикам проследить выгрузку солдат. Всех ли выгружают, или больных и мертвых оставляют на кораблях и вместе с ранеными отправляют обратно в метрополию?
Для обеих сторон боевые действия шли с переменным успехом. У интервентов было одно преимущество, но весьма важное – большое количество боеприпасов. Интенсивная артподготовка нередко позволяла переходить в атаку, не встречая сопротивления.
На Северной Двине и в прибрежных водах Белого моря корабельная артиллерия открывала огонь даже по незначительным целям.
В малооблачную погоду аэропланы с опознавательными знаками английских и американских ВВС засыпали бомбами прибрежные поселки. Бомбы сбрасывали наугад – лишь бы разгрузиться.
По Северной Двине плыла глушеная рыба. Ее не вылавливали, да и некому было вылавливать. Зловонный запах гниющей рыбы ветер доносил до городских окраин.
Рыбаки-поморы жаловались красноармейцам, показывая на корабли Антанты:
– Эти заморские гости принесли в наши края такую пакость, которую мы отродясь не видели. Но сначала нам нужно избавиться от гостей. Без Красной армии – не получится…
Под натиском войск Северного фронта интервенты вынуждены были начать эвакуацию.
Пожалуй, первым признаком ухода интервентов был визит на архангельскую землю лорда Роулинсона. В июле 1919 года он привез письмо Ллойда Джорджа, адресованное командующему Экспедиционными войсками.
Прочитав руководящее послание, генерал не удержался от едкого замечания:
– И стоило затевать дорогостоящую акцию, чтоб уходить с позором? Вы понимаете, лорд, своим уходом с Русского Севера мы зачеркиваем победную Крымскую кампанию?
– Русские зачеркнули ее подписанием Сен-Стефанского мира, – напомнил ему лорд.
Перешли к текущим событиям.
– Чем порадуете, генерал?
– Судя по сложившейся обстановке на Архангельском фронте, я не совсем понял: кто в России остается?
– Все союзники уйдут.
– А кто будет защищать Русский Север?
– Генерал Миллер. У него 12 тысяч войск. Это намного больше, чем мы высаживали в прошлом году.
– Но в Лондоне, да и в Вашингтоне, не принимают во внимание, что в России воюет не только армия.
– Вы имеете в виду население?
– Да, это целая губерния. В губернии населения не так уж и много. Примерно десять тысяч. Может десятая часть уйти в партизаны. А партизаны на своей земле – один пятерых стоит.
Лорд поднял седую голову, взглянул на генерала, как на несмышленого великана – целый год воюет против русских, и не понял миссии Экспедиционного корпуса:
– Вы должны большевикам оставить пустыню.
– Возможно ли?
– Необходимо! И начинайте с эвакуации населения. Транспортные суда уже на подходе.
– За такой малый срок не успеем, – твердо сказал генерал. – Оно в тайге, обитает главным образом по берегам рек, ведет оседлый образ жизни. Это все равно, что пересадить старое дерево – не приживется… Поморы – племя упрямое, несговорчивое. Откажутся эвакуироваться.
В подтверждение своих слов генерал отрицательно покачал седеющей головой.
– Кто откажется – ликвидируйте, у вас людей достаточно, – распорядился лорд.
– А как же русская армия без населения?
– После ухода союзников русскую армию перебросите на Мурман.
Лорд ставил перед генералом заведомо не выполнимую задачу.
После войны генерал Айронсайд напишет:
«Лорд был в своем ли уме, когда предлагал Белую русскую армию убрать из Архангельской губернии? Он, видимо, не представлял себе, что гражданской войной охвачена вся Россия. Оставить Север большевикам в то время, когда на юге войска генерала Деникина уже приближались в Москве, – этого в первую очередь не простят ни мне, ни генералу Миллеру».
Накануне прибытия лорда Роулинсона в Россию начальник союзной контрразведки полковник Торнхилл доверительно говорил своему английскому коллеге:
– Вашему главнокомандующему надо иметь гораздо больше мужества, чтоб уйти из Архангельска, чем чтобы остаться в нем.
Но уже в Архангельске был лорд Роулинсон – посланник Ллойда Джорджа с согласованным решением глав двух великих держав. Они сообща обсудили положение и пришли к выводу: если вовремя не уйти из северной области России, экспедицию «Полярный медведь» ждал бы полный разгром.
Вроде было все для воюющей армии: и оружие, и боеприпасы, и продовольствия на один сезон, и количество англо-американских войск не уменьшилось, а дела на Архангельском фронте складывались не в пользу союзников.
По городу ходили слухи, что после шенкурского готовится архангельский капкан. Казалось, недавно американские и английские десантники высадились на берег, а их бесчинства, по сообщению американского консула, «у русских отбили охоту восторгаться союзниками».