Наконец, утомившись от многократных повторений своей легенды, Чапмен засел изучать список вопросов о тех данных, которые он мог добыть на оккупированной территории. Этот аспект подготовки также требовал тщательного контроля. Следователи МИ-5 получили много важной информации из пересказов подобных списков пойманными германскими шпионами: эти данные позволяли обнаружить пробелы в информированности абвера, а также сферы, наиболее интересующие вражескую разведку. Тар Робертсон настаивал: «Чапмен должен получить только такие инструкции, которые, в случае если он будет разоблачен и вынужден выдать их, не дадут врагу важной информации». Список, полученный Чапменом, был чрезвычайно обширен: он касался всех аспектов деятельности абвера, включая коды, персонал, занимаемые помещения, взаимоотношения с гестапо, излюбленные отели, а также планы на случай вторжения союзнических войск. Отдел специальных операций интересовала техника контрразведывательной работы, в особенности работа станции радиоперехвата под руководством Дернбаха — лысого контрразведчика из Анжера. Ротшильд попросил Чапмена, если у него будет такая возможность, сообщить о предполагаемых исполнителях диверсий на территории Британии, о взрывчатке, используемой диверсантами, а также о технике камуфляжа.
Чапмен брался выполнить все, включая невозможное, поскольку пребывал в отличнейшем настроении. Грядущие опасности действовали на него подобно наркотику. «В каком-то смысле он стал гораздо спокойнее, — писал по этому поводу Бэквелл. — Он, похоже, принадлежит к числу людей, которым опасность необходима». Робертсон, согласившись, заметил, что «его глубокая страсть к приключениям скорее была причиной его криминальной карьеры, нежели ее следствием».
Миссия Чапмена не была ограничена ни временем, ни содержанием. Как заметил лорд Ротшильд, «скорее всего, на месте перед вами откроется масса возможностей, которые сейчас скрыты за семью замками». Возможно, ему придется вернуться обратно с группой диверсантов, или отправиться в Америку, или взяться тренировать «пятую колонну», которой предстояло остаться во Франции в случае отступления немцев и прихода союзников. «Если он сможет контролировать подобную организацию, польза для союзников окажется огромной», — писал Рид. Чапмен должен будет сам проявлять инициативу. «Все зависит от тех возможностей, которые будут открыты перед вами по возвращении», — говорил ему Ротшильд. Вполне вероятно, к услугам Зигзага захочет прибегнуть МИ-6, действующая вне британской территории, однако руководить агентом по-прежнему будет МИ-5.
Команда В1А была уверена в том, что Чапмен не пойдет на предательство — по причинам как практического, так и личного характера, не в последнюю очередь — из-за вновь вспыхнувшей страсти к Фриде и любви к дочери. Вскоре после отъезда Фрида прислала Чапмену страстное письмо, которое МИ-5 перехватила и сняла копию, прежде чем передать его адресату. «Вы поймете, что у него есть очень сильный стимул вернуться в Британию», — заявил Рид, передавая письмо своему шефу. Не последним вопросом были деньги: Чапмену предстояло получить некоторую сумму от немцев, однако главным для него было обеспечить свою семью в Британии, а это всецело зависело от того, сохранит ли он лояльность этой стране. Однако главным доводом был характер Чапмена. Робертсон полагал, что он «движим истинно патриотическими чувствами». И хотя он был преступником, для разведки возможность нежданно-негаданно заполучить своего агента в сердце германской секретной службы была слишком заманчивой, чтобы оглядываться на требования традиционной морали. Тар пришел к заключению, что, «с учетом прекрасных личных отношений, сложившихся у Зигзага с рядом офицеров, было бы крайне ценной возможностью вернуть его в этот круг триумфатором, после успешного завершения миссии, выполненной от их имени». Рид выразился экспрессивнее: «Здесь его встретят как героя».
Ближе к дате отправки Рид заявил: Зигзаг полностью готов к заданию. «Зигзаг уверен, что сможет придерживаться своей легенды, его моральное состояние — отличное… И хотя допрос, который ему предстоит пройти в Берлине, будет тяжелым, после нескольких дней адаптации он без труда будет вести ту же самую жизнь, какую вел до отправки в Британию».
Если, по несчастной случайности, его сотрудничество с британцами будет раскрыто, он, возможно, сможет спасти свою жизнь, согласившись на роль тройного агента. Однако прежде ему придется объяснить, почему он с самого начала включал в свои радиограммы пять F — знак, что он действует свободно, не находясь под контролем врага. По словам Тара, «на случай крайней необходимости агенту важно иметь альтернативную легенду, содержащую удовлетворительное объяснение преднамеренной лжи, предложенной легендой номер один». Отличный выход предложил Рид: если Чапмен будет разоблачен, он должен сказать немцам, что МИ-5 взяла Фриду в заложники и заставила его вернуться во Францию, угрожая в противном случае «убить эту женщину». В доказательство своих попыток сообщить фон Грёнингу о том, что он работает под контролем британцев, Чапмен мог предъявить радиограмму, отправленную перед Рождеством, в которой сигнал FFFFF был пропущен. После этого, мог заявить Чапмен, британцы заметили пропуск и заставили его вставлять сигнал во все последующие сообщения. Рид признавал, что подобное объяснение было крайне рискованным и могло быть использовано лишь в качестве самого крайнего средства. Однако, если Чапмен окажется загнан в угол, «оно, возможно, поможет ему спасти свою жизнь».
Укрытие на Креспини-Роуд, обычный дом, где прошли три необычных месяца жизни Эдди, закрыл свои двери. Радиопередатчик был заперт в буфет — Чапмен собирался сказать фон Грёнингу, что сжег его, — вместе с фальшивыми удостоверениями личности и ядовитой пилюлей. Зигзаг церемонно пожал руку Полу Бэквеллу прежде, чем забраться в ожидавшую его тюремную карету вместе с Ридом и Тусом, которые должны были сопровождать его в Ливерпуль, к следующей стадии операции. Тар напутствовал его словами: «Если мы и рассчитываем на связь с вами, то, по крайней мере, не в самое ближайшее время — даже в чрезвычайных обстоятельствах». Тар не сказал того, что отлично осознавали оба мужчины: весьма вероятно, что после того, как Зигзаг покинет берега Англии, они больше никогда не услышат его.
Финальный рапорт по делу Зигзага, окончательно решивший вопрос о его отправке, выпало писать Стефенсу, и он расстарался, как мог, пустив в дело весь свой литературный дар. Оловянный Глаз писал с профессиональной гордостью и искренним восхищением, пышным, цветистым слогом:
«Истории большинства шпионов полны банальности и скуки. Беллетристике от них нет никакого толка. Как правило, их главный сюжет — поражение в жизни. Мотивы, двигающие героем, отвратительны. Им движет страх. Патриотизм ему неведом. Молчание — это не оружие смельчака, это лишь реакция на угрожающую ситуацию. В итоге великое приключение оказывается сплошной фикцией.
История Чапмена — совсем другого рода. Беллетрист отверг бы ее, посчитав невероятной. Ее герой — преступник, однако в этом качестве его никак не назовешь неудачником. Его криминальная карьера шла по нарастающей: сначала он дезертировал из армии, затем был обвинен в непристойном поведении, потом обманывал женщин, занимался шантажом и, наконец, занялся грабежами и взломом сейфов. Под конец он добывал своим ремеслом значительные деньги и, несомненно, презирал себя за жалкое начало карьеры. Человек по природе тщеславный, он достиг высокого положения, став, по собственной оценке, кем-то вроде принца преступного мира. Он не колебался, не испытывал угрызений совести и не останавливался ни перед чем. Он не идет на сделки с обществом, и деньги для него лишь средство для достижения цели. Он не ведает страха и несет в своем сердце глубоко укоренившуюся ненависть к немцам. Приключения необходимы ему, как воздух. Если судьба дарует ему приключение, у него хватит мужества достичь недостижимого. Его безрассудство служит ему серьезным подспорьем. Сегодня он — немецкий диверсант-парашютист; назавтра он вступает в смертельно опасную игру в роли двойного агента, ставя на кон свою жизнь. Без приключений его тянет к бунту, и в конце концов он непременно вернется к карьере преступника в поисках необычных ощущений. Работать с ним рискованно, но, пока есть шансы на успех, я полагаю, нам следует пойти на этот риск.