— Вот-вот, — торжествующе проговорил Плисов.
— Относится ли это к Думенко? — Сергей Александрович будто обращался к самому себе. — На все попытки красного командования осыпать его корпус наградами, он, к примеру сказать, отвечает: "Награды не принимать. Они вносят разлад в наши ряды. Наша награда — общее дело".
— Но сам-то он орденом награжден.
— Красного Знамени. У большевиков такой есть. Но его он почти не носит. По той же причине, полагаю. Нет. Такие люди, как он, в диктаторы не выходят. У них другие личные цели.
— А деньги? — спросил Плисов.
Сергей Александрович брезгливо покосился на него:
— Причем тут деньги?
— В чем еще сила? Вы привели пример с наградами. Я приведу другой. Германцы дали Ленину денег. В России произошла революция. Разве не так?
— Революция, — ответил Сергей Александрович, — это, знаете, такое состояние народа, когда все, как один, выбегают из домов с безумным криком: "Долой!" Какие тут деньги? В Петрограде делегаты съезда, на котором была объявлена Советская власть, получали по стакану морковного чая с сахарином и по куску хлеба с маслом. Вот, в сущности, все расходы большевиков на Октябрьский переворот. Я тогда был там, знаю.
Плисов замахал руками:
— Хорошо! Не буду спорить! Но, возьмите меня. Служу старшим адъютантом штаба корпуса. Должность не малая, но решительно не на что жить. Поверите? Без копейки сижу. Хоть караул кричи. Порой думаю: пусть надо мной хоть царь, хоть диктатор, только чтобы ни в чем не нуждаться. Разве я не прав, господа?
"Но это я твои письма читал под Касторной, — подумал Шорохов, с особенным любопытством глядя на Плисова. — Потому мне и кажется, что с тобой мы давно знакомы. Ты там так и писал: "…Вы без копейки сидите… а тут жалованье и не предвидится… хоть караул кричи…"
Сергей Александрович взглянул на часы:
— Спать. День завтра нелегкий.
Все они были пьяны. В том числе и Шорохов. Он однако решился, немедля, как это он назвал про себя, "забросить крючек":
— Вы, господа, о деньгах… А что они? Знаете сколько я за эту поездку в корпус заработаю?
Плисов живо повернулся к Шорохову:
— Сколько?
— Восемь миллионов. Конечно, деньги это не прежние, но…
— Есть ли бог, господа! — воскликнул Плисов. — Суточных боевых я получаю по семь о полтиной, оклада четыре тысячи. А тут за неделю восемь миллионов!
— Спать, — повторил Сергей Александрович с отвращением. — И прошу разрешения, господа, хотя бы одну из свечей не тушите. В полной темноте я не засыпаю. Такая у меня странность, господа.
Но Шорохов-то как раз плохо засыпал при свете. Лежал то с открытыми, то с закрытыми глазами, ворочался. Стук колес, покачивание вагона и те не навевали сна.
Он достал акт передачи мамонтовских трофеев, какую-то первую попавшуюся из его страниц:
* * *
… 3 октября был вскрыт сундук № 2 для точного подсчета серебряных и золотых вещей и процентных бумаг, причем оказалось: бокальчиков серебряных (вызолоченных) разных размеров 57 штук, чарок серебряных вызолоченных разных размеров 80, наперсный крест серебряный вызолоченный с цепкой — 1, серебряный графинчик (ликерный) — 1, серебряных подсвечников — 3, серебряный пятисвечник — I, серебряный пояс с 17–ю звеньями — I, серебряный маленький редикюльчик с цепочкой — I, кувшинчик для духов маленький серебряный — I, столовых ножей серебряных (разных) — 13, серебряных столовых вилок — 42, серебряных столовых ложек — 44 и ложек (фраже) — 7, серебряных ложек десертных — 16, серебряных ложек чайных (часть вызолочена) — 142, серебряных ложек чайных поломанных — 5, серебряных ложек чайных «аршади» — 6, серебряных разных совочков для заварки чая — 11…
* * *
Дальше шли серебряные разливные ложки, щипчики для сахара, вилочки для лимона, ножи для фруктов, плоские ложечки для рыбы, а потом и нитки мелкого жемчуга, золотые медальоны, броши, браслеты, запонки для манжет, нательные кресты, обручальные кольца, спичечницы, лом золота и серебра, облигации Займа Свободы, некогда выпущенного Временным правительством, банковские книги, заполненные вексельные бланки… И все это корпус Мамонтова тащил за собой, считал военной добычей, охранял как важнейшее государственное достояние? И опись именно этого «достояния» предлагал в Таганроге Чиликин? Мелочевки, в общем-то. Но почему-то же этого газетчика убили?
Чиликин особенно напирал на слова «прочее», "полная". Что это могло быть? Мамонтовский портфель, а в нем денежные обязательства перед казной Юга России? Свидетельства о мошенничествах Управления снабжений Донской армии? И там фамилии деятелей чрезвычайно известных, на что и намекал в Таганроге Ликашин.
Наконец, он заснул.
* * *
Разбудил Шорохова рев паровозного гудка и голос Плисова:
— Что за дьявольщина, господа! Мы стоим.
Шорохов спал, не раздеваясь, лишь накрывшись шубой. Поднялся. Отодвинул занавеску. За окном было темно. В самом деле доехали?
Плисов вышел из салона, через минуту-другую вернулся, объявил:
— Восемнадцать верст осталось. Пути замело. Не пробиться.
Рев паровозного гудка повторился.
— А гудит он, полагаю, чтобы не врезался встречный поезд, — продолжал Плисов. — Тут одна колея. Но странно, кто может в нас врезаться, если пути замело?
— Все бывает, — сказал Шорохов. — Важно: надолго ли? А то нанять бы подводу, сани.
Паровозный гудок все не унимался. Со своего дивана поднялся Сергей Александрович. Растер ладонями щеки, несколько раз присел, помахал руками, с полотенцем через плечо вышел из салона. Когда вернулся, проговорил:
— Гудит он, чтобы нас отыскал конный отряд. И никакие «нанять» в данном случае не помогут. Даже если предложить все ваши восемь миллионов. Голая степь.
"Точно, — подумал Шорохов. — Не казак. А то бы казацкое присловие знал: "Богатый и в аду на сковородке — пан". Но кто ты все-таки?"
* * *
Станция Ровенки, где, как оказалось, стоит штаб корпуса Мамонтова и куда конный отряд доставил их во второй половине дня, была засыпана снегом. Мороз перевалил за двадцать градусов. Порывами налетал ветер, обрушивая снопы ледяных игл на возы, на лошадей, на людей, запрудивших улицы станционного поселка, дворы, промежутки между домами.
Командовал отрядом подъесаул Синтаревский, мужчина высокий, большеротый, длиннорукий, лет тридцати пяти, в шинели с башлыком, при шашке. В Ровеньках, едва въехали в поселок, он остановил отряд, приказал одному из казаков спешиться и проводить господина заготовителя к коринту — корпусному интенданту. Шорохову надо было еще договориться с Плисовым о предстоящей встрече, но Синтаревский, подхватив его под руку, и почти силой извлекши из саней, настойчиво проговорил;