— Что, у тебя нет спичек? — спросил он. — Я могу тебе дать.
— У меня есть спички, но я хочу показать тебе, как еще можно зажигать огонь.
Она достала из кармана выпуклое стекло и присела около веток. Потом подставила стекло под солнце, и оно собрало солнечные лучи в маленькую яркую точку прямо на сухом листке. Давид увидел, как над этим листком появился дым, а потом листок вдруг загорелся, вспыхнуло маленькое пламя. Мариша добавила еще несколько сосновых иголок, и через несколько минут ее костер уже горел вовсю.
— Как это получилось? — удивился Давид.
— Это такое стекло, — сказала Мариша.
— Дай мне его на минутку.
— Подожди, сначала положим птиц в костер.
Мариша дала ему нож. Давид отрезал птицам головы и вычистил внутренности, а она обмазала каждую птицу грязью. Потом она зарыла эти комочки в угли, и они уселись ждать.
— Когда-то мы шли с братом по лесу и нашли сумку, — сказала она. — В этой сумке лежали книга, тетрадь и три таких выпуклых стекла. В книге были рисунки всяких бабочек, муравьев и жучков. Мы не знали, что делают с такими стеклами, но когда принесли сумку домой, отец сказал, что это сумка учителя, который рассказывает в школе про природу. Он показал, что можно сделать с таким стеклом. Не только огонь. Это стекло все увеличивает — кончики пальцев, травинку, маленького муравья, что угодно.
— Дай мне его на минутку… — попросил Давид.
Первым делом он попробовал зажечь огонь, как это сделала Мариша. Но ему почему-то не удалось.
— Не так, — сказала Мариша. — Нужно сделать так, чтобы солнечный зайчик, который выходит из стекла, был очень-очень маленьким.
Она показала ему, как это сделать.
— Что ты хочешь за него? — спросил Давид.
— А что у тебя есть?
Давид вынул из кармана брошку-бабочку. Она поглядела на нее, покрутила в пальцах, приколола к платью, а потом вернула ему:
— Нет.
— Ты не понимаешь. Она светится ночью. Если днем положить ее немного на солнце, эта бабочка возвращает тебе свет, который собирает за день, и светится в темноте.
— Я возьму ее домой и посмотрю. Если ты не обманываешь, я с тобой поменяюсь.
Они вытащили печеные комочки из костра, покатали их в траве и разломали. Птички были готовы. Они сели есть. Давид принес свою бутылку воды. Мариша пила, не касаясь губами горлышка. А когда он стал пить, она заметила:
— Так не пьют. Не нужно касаться губами, если ты пьешь с кем-то другим. Разве ты не знаешь?
Давид не знал.
— Ты должен вливать воду в рот, не касаясь бутылки.
Он попробовал, и у него получилось. Мясо с хлебом и водой показались Давиду царской пищей.
— С ними много возни, с этими птичками, — сказала Мариша. — Но нам все равно нечего делать, а я очень люблю печеных птиц…
— Я тоже, — сказал Давид.
— Я бы хотела быть мальчиком и охотиться на куропаток, — сказала она.
— А как за ними охотятся?
— С рогатками.
— Куропатки больше этих птиц?
— Конечно. Они больше, чем голуби. Я тебе покажу завтра утром.
— А что, их нельзя ловить волосяной петлей?
— Нет. Они слишком сильные. И даже конским волосом нельзя.
Когда они встретились наутро, Мариша дала ему увеличительное стекло.
— Твоя бабочка и правда светилась ночью, — сказала она.
И еще она принесла ему большой кусок колбасы.
— Я украла, — сказала она. — Я дам тебе половину, если ты будешь играть со мной.
Давид согласился:
— В какую игру?
— Давай сначала поедим.
Когда они поели, она привела его к тропинке, которая отделяла луг от пшеничного поля, села на землю и показала ему игру в камешки. Мариша подбрасывала их и снова ловила с поразительной скоростью.
— Это игра для девочек, — сказала она. — Но какая разница?
Давид тоже попробовал подбрасывать и ловить, но это оказалось трудно. Камешки падали куда угодно, только не ему в руку.
— Нельзя научиться за один раз, — пожалела его Мариша. — Нужно играть раз за разом, и тогда ты научишься.
Она стала показывать ему, как ловить камешки, и у нее задралась юбка.
— Противный! Чего ты подсматриваешь? — крикнула она.
— Ничего я не подсматривал, — растерялся Давид. — Ты просто сама так сидела, что я увидел.
— Если бы я была богатая, ты бы у меня ничего не увидел.
— Почему?
— Потому что тогда бы я носила трусы, как настоящая пани. Но раз ты у меня подсмотрел там, ты за это сейчас должен снять штаны и показать мне у себя.
Давид пожал плечами и согласился. Она посмотрела и сказала с удивлением:
— У тебя там не так, как у других мальчиков.
Давид испугался. Он забыл, что ему нельзя снимать штаны перед другими людьми.
— Никому не рассказывай, ладно?
— Хорошо, — сказала Мариша.
Она не хотела ловить птиц каждый день. Когда ей хотелось просто полежать на солнце, она давала Давиду несколько волосков, чтобы он ловил сам. Мариша следила за его коровами и овцами, а он охотился, разжигал костер и готовил птиц. А однажды она ему помогла. С его толстой коровой, которую не доили, случилось что-то странное. Из нее сзади стала выливаться какая-то жидкость. Давид уже давно заметил, что в последнее время ее вымя все больше растет и раздувается, но хозяйка опять сказала, что у этой коровы не будет молока, пока она не отелится. Он не совсем понял тогда, что значит «отелится». А сейчас, увидев, как из этой коровы выливается жидкость, он подумал, что она умирает. Он закричал Марише, чтобы она бежала на помощь. Она прибежала и успокоила его:
— Она телится, глупый, разве ты не видишь?
— Что значит «телится»? — спросил Давид.
— Это значит, что из нее сейчас выйдет теленок.
Давид был потрясен, когда увидел маленькие ноги. Мариша велела ему держать одну из них. Сама она взялась за другую, и они вместе начали тянуть. Корова стонала и пыхтела, а потом из нее появились нос и рот и вдруг вышла вся голова с глазами и ушами. Давид не верил своим глазам. Он был взволнован и испуган одновременно.
Когда вышла вся голова, они потянули еще раз, и новорожденный теленок вышел из матери со звуком пробки, которую вытащили из большой бутылки.
— Что теперь будет? Как я заберу ее домой? — с тревогой спросил Давид.
— Не беспокойся, — сказала Мариша. — Теленок скоро встанет на ноги и дойдет сам.
Две другие коровы пришли посмотреть и понюхать. Одна из них даже пыталась облизать теленка, но корова-мать прогнала ее. Прошло немного времени, и теленок действительно начал подниматься. Сначала ножки у него дрожали, но еще до захода солнца он сам подошел к матери, нашел ее вымя и начал сосать.