Навстречу им попались два таких же фельдфебеля и человек в окровавленной белой рубашке, с руками, заведенными за спину. Опустив голову, человек смотрел в пол.
Потом они спускались по лестнице… Один пролет… другой… и снова коридор, бетонный пол, и снова – двери. Только теперь не деревянные, а железные с круглыми глазками.
Возле одной такой двери рыжий фельдфебель скомандовал:
– Стоять.
Мессинг остановился. Рыжий открыл дверь, снова скомандовал:
– Заходи.
Мессинг зашел, и дверь с железным грохотом затворилась. Лязгнул засов. Мессинг постоял, осматривая камеру – топчан в углу, под потолком тусклая лампочка, забранная пыльной решеткой, стены, выкрашенные бурой краской.
Мессинг прошел к топчану, лег, накрылся пальто и закинул руки за голову. Его остановившийся взгляд был устремлен на лампочку под потолком.
Буэнос-Айрес, 1922 год
Аргентинская публика отличалась от европейской прежде всего тем, что была одета роскошно. У мужчин и женщин на пальцах и шеях сверкали бриллианты такой величины, которые европейцы просто побоялись бы носить. И еще почти все мужчины щеголяли черными усами – пышными и тонкими, тщательно подбритыми и небрежно свисающими… Короче говоря, большинство латиноамериканских мужчин были смуглыми и усатыми, как и большинство женщин – необыкновенно красивыми, с огромными черными глазами и роскошными черными же волосами, в которых сверкали бриллиантовые и изумрудные броши и заколки. И убранство театра также изобиловало позолотой и драпировками из тяжелого красного и синего бархата. Все вокруг просто кричало о необыкновенном богатстве жителей Аргентины.
Цельмейстер красовался на сцене в блестящем белом смокинге и выглядел под стать разодетой публике. Мессинг, с длинными черными волосами, в черном костюме, бледный и сосредоточенный, казался белой, то есть черной, вороной в этом нарядном и богатом обществе.
– Я хотел бы попросить четырех желающих выйти к нам на сцену и самим участвовать в психологическом опыте. Уверяю вас, вашему удивлению не будет предела. Ваши честь и достоинство, сеньоры и сеньорины, не будет задето – более того, вы испытаете чувство настоящего восторга, когда сможете заглянуть в необъяснимые тайны психологии, в тайны человеческого мозга. Прошу вас, смелее, господа! – Цельмейстер застыл в полупоклоне.
В зале улыбались, негромко переговаривались, раздавались жидкие аплодисменты, но никто не желал выйти на сцену.
И вдруг со своего места вскочила высокая стройная девушка в белом с голубыми цветами платье, черноволосая, с сияющими черными глазами, смуглая и красивая. Зрители устремили взгляды на нее, а она так бесстрашно и обаятельно улыбнулась, что все дружно захлопали. Девушка стремительно направилась по проходу к сцене; казалось, она не шла, а летела, едва касаясь пола ногами в красных изящных туфельках. Она взбежала на сцену и остановилась, часто дыша; на открытой груди сверкало колье с бриллиантами и сапфирами. Только один человек в зале не хлопал, а смотрел на девушку с тревогой. Он был старше ее, с седыми висками и, как большинство мужчин, в темном блестящем смокинге, на пальцах рук – тяжелые перстни с драгоценными камнями. То ли отец, то ли богатый, в возрасте, любовник, то ли старый муж…
Взгляды Мессинга и девушки встретились. Глаза ее засияли, засверкали таким бесстрашным огнем, таким ожиданием чего-то необыкновенного, что Вольф улыбнулся ей, и девушка в ответ с готовностью улыбнулась, отчего стала еще красивее.
– Благодарю вас, сеньорина, что вы решились выйти к Вольфу Мессингу, – осклабясь и потирая руки, проговорил Цельмейстер. – Как видите, он совсем не страшный, и его можно не бояться, и даже наоборот.
В зале раздались смешки, снова захлопали.
– Есть еще желающие? Ну же, господа, неужели никто больше не хочет поучаствовать в психологическом эксперименте?
В зале поднялись еще двое: молодой человек в национальной южноамериканской куртке, расшитой золотыми узорами, в белой рубашке с открытым воротом и широким алым поясом и мужчина средних лет в темно-сером костюме и черном галстуке.
Они медленно прошли по проходам зала к сцене, не спеша поднялись.
– Ну что же, господа, думаю, будет достаточно и троих. Как вы считаете, господин Мессинг?
– Вполне, – коротко ответил тот.
– Итак, господа и несравненная сеньорина, я предлагаю вам мысленно приказать исполнить нечто господину Мессингу. Какое-либо действие… ну, например, что-то взять… что-то поднять… что-то достать… короче говоря, что вам придет в голову, то и приказывайте. Мысленно. Беззвучно. А мы вместе с уважаемой публикой будем смотреть, как понял ваши приказы Вольф Мессинг. И вы сами, после того как приказы ваши будут выполнены, ответите, правильно ли он сделал или допустил ошибку.. Вы поняли условия эксперимента, господа?
Молодой человек и господин средних лет молча кивнули.
– А вы, сеньорина? – спросил Цельмейстер.
– Я поняла, – просияла девушка.
– Тогда приказывайте… Мысленно…
Девушка и двое мужчин уставились на Мессинга, молчали, смотрели. И он глядел прямо на них, на каждого по очереди. Улыбнулся, взглянув на девушку, и тут же нахмурился.
– Вы приказали? – спросил Цельмейстер.
– Да, – ответил молодой человек в национальной куртке.
– Да, – подтвердил мужчина средних лет.
– Действуйте, господин Мессинг, исполняйте приказы.
Мессинг долго смотрел на мужчину, затем медленно пошел со сцены, спустился по ступенькам, прошел по проходу до третьего ряда и остановился, глядя на пожилого человека:
– Прошу прощения, сеньор, у вас в кармане пиджака лежит серебряный портсигар. Вы не дадите мне его на время?
Господин некоторое время чуть ли не со страхом пялился на Вольфа, потом полез в карман, достал портсигар и протянул его Мессингу.
– Благодарю вас. После окончания эксперимента вам его вернут. – И Мессинг медленно пошел на сцену.
Зал завороженно ждал.
Мессинг поднялся на сцену, подошел к мужчине средних лет и протянул ему портсигар. Тот сначала даже отдернул руку, потом взял портсигар:
– Это… это необъяснимо… черт знает что… я действительно именно это и приказал, но как вы поняли? – Он посмотрел в зал, проговорил: – Дело в том, что я даже не знаю этого господина!
В зале уже громко переговаривались, затем дружно захлопали.
А Мессинг поднял руку, призывая к тишине. Зал затих. Мессинг повернулся вокруг своей оси, словно оглядывался, затем снова спустился со сцены.
Он прошел до шестого ряда, затем, беспрестанно извиняясь, двинулся вдоль него. Зрителям, сидевшим на своих местах, приходилось вставать, чтобы дать возможность Мессингу пройти. Почти все улыбались, что-то говорили. Зрители на передних местах поворачивались, чтобы увидеть, что происходит. А те, кто сидел сзади, тянули шеи и даже поднимались с кресел.