11 марта в оценке цитадели разведкой: «Теоретически… внутри этой крепости… защищенной как природой, так и самым эффективным секретным оружием, когда-либо изобретенным, силы, которые до сих пор правили Германией, выживут, чтобы организовать ее возрождение… основное направление немецкой оборонительной политики, похоже, нацелено, главным образом, на охрану Альпийской зоны… Факты указывают на то, что значительное количество войск СС и специально отобранных частей систематически отводится в Австрию… Кажется более-менее определенным, что большинство важных министерств и персон нацистского режима уже обосновались в этом укрепленном районе… По слухам, Геринг, Гиммлер, Гитлер… удаляются в свои личные горные крепости…»
Начальник разведки штаба Верховного главнокомандования союзными экспедиционными силами британский генерал-майор Кеннет У.Д. Стронг заметил начальнику штаба: «Может, цитадели там и нет, но мы должны принять меры на тот случай, если она там есть».
Беделл Смит согласился. По его мнению, «имелись все причины верить, что нацисты намереваются дать свое последнее сражение среди скал».
По мере того как доклады офицеров штаба Верховного главнокомандования союзными экспедиционными силами и американских боевых командующих скапливались в кабинете Эйзенхауэра, прибыла самая важная депеша. Она пришла от человека, которому подчинялся Верховный главнокомандующий, от генерала Маршалла, человека, которого Эйзенхауэр уважал более всех других. [25]
Телеграмма Маршалла гласила: «Судя по текущим докладам, немецкая оборонительная система на западе может рухнуть. Это позволит вам быстро передислоцировать значительное число дивизий широким фронтом на восток. Каково ваше мнение по… быстрому продвижению американских войск, скажем, на оси Нюрнберг — Линц или Карлсруэ — Мюнхен? Подобная быстрая передислокация может предотвратить образование любых организованных очагов сопротивления. Горная местность на юге считается одним из вероятных подобных очагов.
Одной из проблем, возникающих по мере дробления немецкого сопротивления, является встреча с русскими. Что вы думаете по поводу контроля и координации с целью предотвращения нежелательных инцидентов?.. Один из выходов — согласованная демаркационная линия. Уже имеющиеся соглашения… кажутся неадекватными… следует срочно принять меры для обеспечения каналов связи…»
Тщательно сформулированная депеша Маршалла наконец определила планы Верховного главнокомандующего. Эйзенхауэр неделями оценивал все проблемы, консультировался со своим штабом, обсуждал ситуацию со старым другом и однокашником по Вест-Пойнту генералом Брэдли и теперь, ознакомившись с мнением прямого начальника, он сформировал свою стратегию и принял решения.
В этот прохладный мартовский день он составил три телеграммы. Первая была исторической и беспрецедентной: она была послана в Москву с сопроводительным письмом в союзническую военную миссию. Операции штаба Верховного главнокомандования союзными экспедиционными силами, телеграфировал Эйзенхауэр, достигли той стадии, «когда для достижения скорейшего успеха мне необходимо знать планы русских». По этой причине он хотел, чтобы миссия «передала личное послание от меня маршалу Сталину» и сделала все возможное, чтобы «добиться исчерпывающего ответа».
Никогда прежде Верховный главнокомандующий не связывался напрямую с советским лидером, но сейчас дело было неотложным. Эйзенхауэр получил полномочия без посредников решать с русскими военные проблемы, касающиеся координации, так что он не видел особых причин заранее консультироваться ни с Объединенным комитетом начальников штабов, ни с американским или британским правительствами. Даже заместитель Верховного главнокомандующего, британский маршал королевских ВВС сэр Артур Теддер ничего об этом не знал. Правда, копии для них были подготовлены.
Верховный главнокомандующий одобрил проект телеграммы Сталину в начале четвертого, а в четыре часа дня после закодирования «Личное послание маршалу Сталину» от Эйзенхауэра было отправлено. В своем послании генерал спрашивал генералиссимуса о его планах и одновременно раскрывал свой собственный. «Мои ближайшие действия направлены на то, чтобы окружить и уничтожить врага, обороняющего Рур… По моим оценкам, эта фаза… завершится в конце апреля или даже раньше, а следующая моя задача заключается в том, чтобы расчленить остатки вражеских войск совместно с вашими войсками… Лучшей осью наступления, на которой возможно это объединение, была бы ось Эрфурт — Лейпциг — Дрезден. Я полагаю… что именно в этот район перемещаются основные немецкие правительственные учреждения. И вдоль этой оси я предполагаю предпринять главное наступление. В дополнение, так скоро, как только возможно, будет осуществлено вспомогательное наступление для объединения с вашими войсками в районе Регенсбург — Линц. Таким образом мы предотвратим консолидацию немецкого сопротивления в Цитадели в Южной Германии.
Прежде чем приступить к выполнению моих планов, крайне необходимо согласовать их… с вашими как в отношении направления наступления, так и по времени. Не могли бы вы… сообщить мне о ваших намерениях и… уточнить их… подтвердить ваши вероятные действия. Чтобы безотлагательно завершить уничтожение немецких армий, я считаю крайне важным координировать наши действия и… совершенствовать каналы связи между нашими наступающими войсками…»
Затем Эйзенхауэр подготовил телеграммы Маршаллу и Монтгомери. Они были отправлены в семь часов вечера с интервалом в пять минут. Эйзенхауэр сообщил начальнику штаба США, что он связался со Сталиным «по вопросу места встречи…».
Он указал, что «мы с вами сходимся во мнениях, хотя я думаю, что район Лейпциг — Дрезден является самым важным… так как он предлагает кратчайший путь к нынешним русским позициям, а также охватывает единственный оставшийся промышленный район Германии, в который… как сообщают, перемещаются Ставка и министерства».
Учитывая страхи Маршалла перед «Национальной цитаделью», Эйзенхауэр доложил, что он тоже понимает, «как важно опередить врага и не дать ему возможности организовать очаг сопротивления», и что он «осуществит наступление к Линцу и Мюнхену, как только позволят обстоятельства». Что касается координации с русскими, добавил Эйзенхауэр, то он не думает, что «мы можем связывать себя демаркационной линией», но предложим им, что, «когда наши войска встретятся, каждая сторона отойдет в свою собственную оккупационную зону по просьбе противоположной стороны».
В третьей телеграмме Эйзенхауэра, направленной Монтгомери, содержались неутешительные новости: «Как только вы соединитесь с Брэдли… (на востоке Рура)… 9-я армия США перейдет под командование Брэдли. На Брэдли возлагается ответственность за очистку от противника… Рура, и он же с минимальной задержкой осуществит главный удар по оси Эрфурт — Лейпциг — Дрезден, чтобы соединиться с русскими…» Монтгомери предписывалось направиться к Эльбе; в этой точке было бы «желательно, чтобы 9-я армия снова вернулась под ваш оперативный контроль, дабы облегчить форсирование этой преграды».