«100000 крон вознаграждения!
Кто знает этого мужчину и его местонахождение? Изображенный здесь мужчина по имени Мирослав Вальчик родился 20.01.20 в Годонине. Приметы: рост примерно 1 метр 65 сантиметров, волосы белокурые, зачесаны назад и немного спадают на правую сторону так, что создается впечатление пробора. Лицо круглое, чистое (родинок нет), бритое, на щеках здоровый румянец. Голубые глаза, нормальный нос и маленькие уши.
Сообщения от населения, способствующие поимке вышеуказанного человека, по желанию будут рассматриваться, как абсолютно доверительные. Сообщения за объявленное вознаграждение в 100000 крон принимаются гестапо, главным управлением гестапо в Праге по адресу: Прага II, Бредовская улица, 20, телефон 20-041, добавочный 156, а также любым отделением немецкой полиции и любым отделением полиции протектората.
Прага, 28 мая 1942 года.
Начальник Главного управления гестапо Праги,
штандартенфюрер СС
д-р Гешке».
— Думаю, чтобы не дать кому-нибудь возможности заработать 100.000, тебе лучше сегодня не выходить из дома. Такие объявления висят по всему городу, — добавила она, видя, что Вальчик кончает читать.
— Значит, за меня дают только 100.000, — обиженно хмыкнул Вальчик, — Получается, что за Йозефа и Яна они дают по 5000000 без 50000. Да, мне до них еще жить и жить.
— Не паясничай, — нахмурила брови Ганка, — сиди здесь, пока все не позабудется. Сейчас тебе показываться на улицу — чистое самоубийство.
Она встала и на этот раз уже окончательно ушла.
Дверь кабинета Абендшена без стука отворилась, и на пороге появились Франк и Далюге. Штурмбанфюрер отложил в сторону рапорт, который только что просматривал и вскочил с места.
— Сиди, сиди, — чуть ли не дружески сказал Франк. — Мы просто решили сами зайти к тебе, чтобы не отрывать тебя от дела. Я лечу в Берлин с подробным докладом о случившемся. Хотелось бы узнать, что дала ночная облава.
— Пока то, что и ожидалось, — ответил Абендшен, продолжая стоять и подвигая к себе листки с рапортами. — Всего было задержано 541 человек. Это только те, кто оказался на улице после начала комендантского часа и при этом не имел при себе нужных документов. В каждом полицейском участке эти люди подвергались проверке под надзором представителя службы СД. 430 человек после проверки были отпущены, а 111 передано гестапо. После проверки в гестапо из этих 111 человек 88 были отпущены. Четверо, проститутка, два бродяги и несовершеннолетний, были переданы обратно в полицию. Среди остальных: один член ЦК Коммунистической партии, которого мы разыскивали с 1939 года, двое подозреваемых в с связях с подпольем, 4 еврея и 3 чешки по подозрению в осквернении расы, 4 человека за ненормативное хранение продовольствия, одна женщина за хранение боеприпасов, один еврей за то, что покинул предписанное ему место жительства и один еврей за хранение запрещенной литературы. Однако по интересующему нас вопросу пока никого нет.
— Жаль, — вздохнул Франк, — я все-таки в глубине души надеялся, что нам повезет. Ладно, а что с опознанием девочки?
— Опознание будут проводить во второй половине дня, — пожал плечами Абендшен, — Во многих классах занятия уже кончились, так что приходится ходить по домам и собирать девочек. К вечеру, думаю, управимся.
— Позвоните мне прямо в Берлин о результатах, — попросил Франк.
— И что вы собираетесь предпринять дальше? — поинтересовался Далюге.
— Следствие ведь только началось, обергруппенфюрер, — напомнил Абендшен, — подождем, что даст опознание, что дадут объявления о вознаграждении, а потом мы одновременно разрабатываем и уже накопленный материал: ведется слежка за подозрительными квартирами, продолжается радиоперехват и радиопеленгация. Давайте не будем пока забегать вперед. Есть, в конце концов, просто догадки, которые требуют проверки.
— Хорошо, — согласился Далюге, — в отсутствие группенфюрера можете обращаться прямо ко мне. Это вовсе не будет нарушением субординации, так как я руковожу следствием.
— Слушаюсь, обергруппенфюрер.
Пани Новакова возвращалась из магазина, когда к ней подбежала Татьяна, девочка из соседнего дома, ходившая в школу вместе с ее Индрой.
— Здравствуйте, пани Новакова, — еще издали закричала она, — передайте, пожалуйста Индре, чтобы к половине четвертого пришла в школу.
— Это зачем еще? — удивилась пани Новакова.
— Я толком не знаю, — призналась девочка, — меня вызвали в школу утром и велели передать всем нашим девочкам, чтобы приходили туда к половине четвертого. Там будет кто-то из полиции. Наверное, опять будут рассказывать, как надо вести себя на улице.
Пани Новакова побледнела как мел. Она даже поставила на землю сумку. Однако вскоре она пришла в себя и бросилась домой.
Индра была дома.
Пани Новакова, придя домой, вынула кошелек, долго пересчитывала деньги, потом строго сказал Индре, чтобы никуда не уходила и бросилась к соседке.
— Пани Огоун, — начала она прямо на пороге, как только соседка открыла дверь, — вы мне не одолжите на два дня пятьдесят крон. Послезавтра у мужа зарплата и я обязательно вам их отдам. Просто у меня тут случились непредвиденные расходы.
Пани Огоун с удивлением посмотрела на взволнованную соседку и пошла за деньгами.
Взяв у соседки деньги, пани Новакова чуть ли не бегом вернулась в свою квартиру и строго сказала Индре:
— Сейчас пойдем со мной в парикмахерскую, подстрижем тебя и сделаем завивку.
— Что это ты, мама, надумала? — удивилась девочка, — То я тебя просила постричь меня, а ты наотрез отказывала, а теперь нате вам.
— Я подумала, что сейчас лето настанет, так будет лучше, не так жарко, — как-то не очень уверенно ответила пани Новакова. — Пойдем быстрее, а то я встретила Татьяну, та велела тебе передать, чтобы ты к половине четвертого пришла в школу.
Удивленная девочка только пожала плечами. Еще больше ее удивило то, что мать повезла ее в парикмахерскую на другой конец города.
Вернулись они уже около трех часов, когда пан Новак уже покончил в одиночестве со своим обедом и собирался возвращаться на работу.
— Где это вы бегаете? — спросил он, а когда заметил постриженную и завитую дочку, даже рот открыл от удивления. — Что это ты с девочкой сделала? Не рано ли ей красоту наводить?
— Потом все расскажу, — отмахнулась от него пани Новакова и обернувшись к дочке сказала, — А ты иди сейчас в школу. Будут спрашивать, что с твоими волосами, скажи, что еще вчера постриглась на лето, чтобы жарко не было.
Когда за Индрой закрылась дверь, пани Новакова, как мешок с песком осела на табурет и с ней началась истерика. С большим трудом пан Новак сумел выяснить, в чем дело. Осознав, наконец, что происходит, он взял жену под руку и отвел ее к соседке.