— Не думаю, — заверил он Рика. — Не будете ли вы любезны пройти со мной? — Хайнце махнул в сторону припаркованного у обочины двухдверного «БМВ». — Всегда считал, что в общественных местах лучше избегать сцен, если, конечно, не стараешься привлечь внимание. Не соблаговолите сесть в машину?
Надо ж выйти такому невезенью. Ну какая была вероятность наткнуться здесь на кого-нибудь из тех, кого он знал в Касабланке, или хуже — кто знал в Касабланке его? Рик сказал бы, что шанс был один из нескольких миллионов. Но именно этот номер ему и выпал. Что ж, и такое иногда случается, даже если колесо рулетки не подвинчено.
Рик влез в машину, потому что не видел смысла спорить и устраивать сцену, которая все может пустить под откос. Все, что придется сделать, придется сделать в другом месте.
Одно хорошо: в машине больше никого, никто не затаился, поджидая Рика для прогулки. Будь это Нью-Йорк, Рик бы уже был готовый покойник: один выстрел в затылок и мелкие хлопоты с выкидыванием трупа где-нибудь в джерсийских равнинах — практически формальности.
— Что вам нужно, Хайнце? — спросил Рик насколько мог равнодушно, прикуривая и бросая спичку в окно, едва машина тронулась.
— Есть много вопросов по поводу вашего несколько внезапного отъезда из Касабланки, — сказал Хайнце, — но еще больше — во всяком случае, на мой взгляд, — по поводу вашего появления в Праге. Вы, конечно, знаете, что наши страны теперь воюют?
— Доходили слухи, — сказал Рик.
— О, это больше, чем слухи, могу вас уверить, — заметил Хайнце, когда они проезжали по какому-то мосту. — Это очень даже факты.
— Да ну?
— Да, — сказал Хайнце. — И мой долг, как официального представителя рейха, немедленно взять вас под стражу. — Он скорчил гримасу. — Для вашей же безопасности. Не сомневаюсь, вы понимаете.
— Не сомневайтесь, понимаю, — сказал Рик.
— Шутки в сторону! — завопил Хайнце. — Вас разыскивают по всем закоулкам Европы. Вам не улизнуть. Не знаю, зачем или по чьему наущению вас занесло в Прагу, но поверьте мне, мистер Блэйн, в обозримом будущем вы никуда отсюда не уедете. Ваши документы, пожалуйста!
Рик сделал вид, будто шарит по карманам. Он не собирался показывать поддельный шведский паспорт.
— Наверное, забыл в комоде. — Он пожал плечами. — В нашей стране человеку не нужно носить при себе кусок картона, чтобы знать, кто он такой.
Они пересекли остров посреди Влтавы и направились к крутому холму. Рик закурил.
— Куда мы едем?
— Туда, где сможем поговорить наедине, — ответил Хайнце. — Полагаю, вам будет занятно увидеть с вершины Петршина холма лучшую панораму Праги. Советую вам насладиться видом, имея в виду, что, очень возможно, на ближайшее время никакие виды вам не светят.
— Понял, — сказал Рик. — Где мы сможем поговорить о делах, провернуть сделку, а, Хайнце? — Косой взгляд консула подтвердил, что Рик выбрал верную дорогу. — В конце концов, я же бизнесмен.
Машина въехала на вершину холма. Хайнце заглушил мотор, и они вышли. Рядом возвышался старинный монастырь. Пожалуй, сейчас, при Гитлере, спрос на его услуги невелик, хотя, подумал Рик, они теперь нужны, как никогда. Тут, наверху, тишина и покой. И хотя погода хороша, народу немного. А кто есть, усердно избегали смотреть на Рика и Хайнце: двое мужчин в официальной немецкой машине могут означать только неприятности.
Такой, отметил Рик, будет жизнь, если нацисты победят. Как на акварелях Гитлера: сплошные здания и никаких людей.
— Для вас будет проще, если вы сначала все расскажете мне, пока я не отвез вас в Пражский замок и не отдал в руки гестапо, — сказал Хайнце, прикуривая сигарету. — Я знаю, вы думаете, что вы — как вы, американцы, говорите? — лихой парень, но поверьте, вы еще не встречались с настоящими лихими парнями. Когда за вас примутся люди господина Гейдриха, вы запоете жертвенную песнь из «Гибели богов» [133] оригинальным сопрано.
— И думать забудьте, — сказал Рик. — Водевили я забросил еще в тринадцать лет.
Он начал похаживать взад-вперед, обдумывая следующий шаг. Привезя его сюда, Хайнце допустил фатальную ошибку и скоро в этом убедится.
— Давайте не будем ходить вокруг да около, мистер Блэйн, — сказал Хайнце. — К несчастью для вас, майор Штрассер умер не сразу и успел шепнуть имя своего убийцы. Когда он умер, ваше имя было у него на устах.
— Не думал, что ему не все равно, — сказал Рик.
— Так вы признаете, что убили офицера Третьего рейха? — ахнул Хайнце.
— Ну и что, если убил? — парировал Рик. — Вы бы сделали то же самое. Или он, или я. Он напал первым. И насколько я знаю, самозащиту еще никто не отменял, даже в Касабланке. — Рик закурил. — И вообще, что я должен был делать? Принять пулю за Виктора Ласло? А он что-нибудь сделал для меня?
— Вы дали Ласло ускользнуть, — напирал Хайнце. — Вы навели оружие на префекта полиции и не позволили ему исполнить свой долг. И вы получили краденые бумаги от уголовника по имени Угарте и прятали их, пока не смогли продать Виктору Ласло. Как вы это объясните?
— Я же говорю, я бизнесмен, — ответил Рик. — Мне было совершенно безразлично, откуда взялись эти документы и кому я их продам. И еще я азартный человек, я поспорил с капитаном Рено на десять тысяч франков, что Ласло уедет из Касабланки, и я намеревался выиграть пари, потому что пари мне нравятся, только если выигрыш обеспечен. Кроме того, — прибавил Рик, — Америка тогда не воевала. Сбежит ли Виктор Ласло или его арестуют прямо в моем клубе, как Угарте, мне было совершенно все равно.
Рик смотрел на Хайнце, ждал, подействовал ли его блеф.
Свиные глазки фашиста заблестели.
— Через наших шпионов в Лондоне, — сказал он, — мы фиксируем необычайное оживление между Лондоном и пражским подпольем. В последнее время качество их разведданных о наших планах сильно выросло. — Он подозрительно оглядел Рика. — Вы, случайно, ничего об этом не знаете, а? — спросил он.
— Не в курсе, — ответил Рик.
Между тем в голове у него заверещала сирена. Хайнце наверняка видел Ильзу и Ласло у Рика в кафе, а Ильза Лунд — не такая женщина, чтобы жалкий сморчок Хайнце мог ее забыть. Такой женщиной мужчина вроде Хайнце не сможет обладать никогда и потому будет вечно ненавидеть. Если Хайнце увидит ее здесь, беды не миновать.
— Конечно, это немыслимо и невозможно, чтобы чешский сброд, который зовет себя подпольем, внедрил агента в управление гестапо, но в любом случае все говорит о том, что готовится какая-то крупная операция.
— Это называется контратака, — объяснил Рик. — Нельзя же кого-то дубасить и не ожидать, что он даст сдачи.
Хайнце посмотрел так, будто эта мысль никогда не приходила ему в голову. Может, так оно и было.