Февраль — сентябрь 1945
Около месяца ждали мы поступления боевых машин и были немало удивлены, когда два паровоза притащили на станцию эшелон, на платформах которого стояли Т-34–85. 21 танк — вместо ожидаемых самоходок! И тут оказалось, что у комполка уже был приказ командующего фронтом маршала Василевского: передать прибывший эшелон с танками в 1435-й САП. По существу наш самоходный артиллерийский полк превращался в танко-самоходный полк, так как у нас еще оставалось и восемь самоходок.
Началась бурная работа штаба по формированию экипажей и подразделений — с расчетом, чтобы во всех экипажах были хотя бы один-два опытных фронтовика. Оставшиеся самоходки объединили в две батареи, по четыре машины в каждой, командиры батарей остались прежние. А меня и Гриня, теперь «безлошадных», назначили командирами 1-й и 2-й танковых рот.
Командиром танка у меня стал старший лейтенант Мугин Муфлиханов, человек с интересной биографией, до войны он занимал должность министра коммунальной службы Татарской республики. На фронт он пошел добровольцем, воевал замполитом танковой роты, а когда эту должность в ротах и батареях устранили, его назначили командиром танка. Механик-водитель сержант Александр Нестеров был с Орловщины, командир орудия сержант Ананий Марков — из Ненецкого национального округа. Заряжающим был сержант Федор Тарденов из Омской области, радистом-пулеметчиком — ефрейтор Иван Лесовой из Сумской области.
В один из дней, готовясь к передислокации, начштаба Красногирь послал на разведку переправы через Прегель двух капитанов — начразведки Сахарова и начхима Козырева, выделив им для поездки «виллис». Часа через три они вернулись и доложили:
— Наводится понтонная переправа для танков. Будет готова дня через два, как только подвезут остальные понтоны.
Козырев был весь мокрый и дрожал на морозе. Его сразу же завели в дом, где топилась печка. Капитан переоделся в сухое, выпил стакан водки и, сразу повеселев, рассказал, что с ним произошло:
— Возвращался я с того берега по пешеходному мостику, а он еще не достроен, я и оборвался в воду. Здоровенный сапер, работавший тут же, меня приподнял за воротник шинели, спрашивает: «Ты кто — ротный, комбат?» Отвечаю: «Начхим полка». Он меня сразу и отпустил, сказал: «Раз начхим, так тони, хрен с тобой». Я кое-как доплыл до берега, а выбраться помог Сахаров.
Да, хорошо, что все обошлось, а могла из-за неприязни солдата произойти трагедия. Козырев был очень маленького роста, менее 160 сантиметров, а на нем было зимнее обмундирование: ватные брюки, телогрейка, поверх нее шинель да еще ремень с пистолетом и противогаз — и все это намокло, тянуло на дно, а стоял февраль месяц и вода была ледяная.
Начхимов не любили за то, что в бою их никто никогда не видел. Вечно они в тылах да при кухнях ошивались, а от нас требовали круглосуточно носить весьма тяжелый противогаз. Из чувства протеста да и по необходимости многие умудрялись вынимать фильтрующую коробку и загружать сумку патронами или гранатами, считая, что это важнее.
Примерно в середине марта наш полк прибыл в район расположения 16-го гвардейского стрелкового корпуса 11-й гвардейской армии и был придан 11-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора Максимова.
В течение марта, наступая в сторону Понарта, мы преодолели пять линий дотов. Стены этих дотов были настолько мощными, что их не могли пробить даже пушки танков и самоходок. Поэтому тактика была такая: в первом эшелоне наступающих шли переводчики и группы подрывников, дот обходили танками, через переводчика предлагали гарнизону сдаться и отказавшихся подрывали. Наступление получалось медленным, но надежным, без контратак. Конечно, нам повезло, что в этих укрепрайонах не было ни танков, ни штурмовых орудий.
В конце марта овладели городком Годринен и продолжили наступление, приближаясь к Кенигсбергу. Начались кровопролитные бои.
Нужно было преодолеть две мощные оборонительные полосы, дополнительно усиленные танками, штурмовыми орудиями и большим количеством артиллерии. Офицеров собрал у себя комполка:
— Идите напролом и не разворачивайтесь! Подставите бока — сожгут все машины! По данным разведки, на нашем направлении где-то замаскированы два «тигра», они могут находиться в сараях или даже в домах. Поэтому сжигайте и сараи, и дома. А главное: не подпускайте близко фаустников! Все подозрительные места расстреливайте пулеметами на расстоянии.
Выслушав указания комполка, я собрал экипажи, проинформировал о тактике боя, скрытых «тиграх» и добавил рекомендации, исходя из собственного опыта:
— С ходу из пушек не стрелять, так как вероятность попадания нулевая, а снаряды надо экономить. Стреляем с коротких остановок и остановок по команде наводчика, когда он схватил цель на прицел. Про лимб на погоне башни лучше забыть: пока наводчик его прочитает и вернется к прицелу, цель может значительно сдвинуться. На танк и орудие идем на максимальных скоростях, зигзагами. Скорость действует на прислугу орудия, у нее сдают нервы; маневр не даст наводчику произвести прицельный выстрел, а рикошетные удары танку не опасны.
* * *
5 апреля утром началась артподготовка, в которой участвовали реактивные минометы «катюши» и знаменитые «андрюши». Тут произошел курьез. Дал залп дивизион «андрюш» — и одна рама улетела вместе с миной! Немцы по радио кричат:
— Русь с ума сошла — сараями бросается!
После сильнейшей артподготовки мы пошли в наступление. Танк комполка следовал за боевыми порядками танков и самоходок, и он периодически давал подразделениям команды открытом текстом: использовать переговорные таблицы в динамике боя просто невозможно. Моя рота шла на левом фланге. Танки мчались на больших скоростях, слегка рыская по полю! Вокруг рвались снаряды и мины! Рикошетные удары один за другим сотрясали боевую машину, и пламя взрыва охватывало башню, заставляя сжиматься! Но, слава богу, паники у боевых соратников я не замечал — а это главное для успеха в бою! Проскочив вражеские окопы, мы мчались теперь на артиллерийские позиции! Пехота за нами уже вступила в яростную рукопашную с врагом — у кого были винтовки, действовали штыком и прикладом, другие бросали гранаты, автоматчики, когда заканчивались патроны, били стволами автоматов по головам. Не выдержав такого яростного натиска, немцы начали отходить по ходам сообщения.
Пелена дыма горящих домов прикрыла танки от противотанковой артиллерии, и я дал команду:
— Рота! С остановки у забора! По сараю, залпом! Огонь!
Сарай сразу вспыхнул, вспыхнул и скрытый в нем танк — дернулся назад, но, объятый пламенем, встал! Но это был не «тигр», а «насхорн»! Из шести членов его экипажа никто не выскочил.