— Секунду, сейчас, сейчас, — кричала я, судорожно поправляя прическу.
Вид мой был так ужасен, что понадобилось бы не меньше часа на его реабилитацию. Я беспомощно махнула рукой и распахнула дверь.
Дмитрий… Даже не знаю, как описать. Он был настолько в форме, насколько не в форме была я. Костюм, рубашка, галстук. Все со вкусом, все в тон, во всем чувствовалась женская рука. Неужели у него появилась помощница? Да нет, вряд ли.
А розы!!! Белые розы!!!
Сто лет не дарили мне таких роз. А я в дурацком, хоть и японском, халате и… О боже! Где мои жар-птицы? Все ясно. Они на другой стороне. В темноте я надела халат шиворот-навыворот. А, черт! Раз в жизни ко мне пришел настоящий мужчина, и все не так. Но что делать? Выхода нет, надо встречать.
Я сделала шаг назад, ослепительно улыбнулась (в этом свете! Шеренги морщин! Кошмар!) и сказала:
— Ах, какие розы! Сто лет не дарили мне таких роз! Входите.
Дмитрий смущенно улыбнулся и вошел. Я схватила букет и потащила его в ванную.
— Проходите на кухню, — крикнула я на бегу.
— А где у вас кухня? — последовал вопрос.
Вот дура. Когда просишь у господа настоящего мужчину, неплохо бы подумать, где ты возьмешь ему настоящую женщину. Ну кто так принимает гостей? Надо вернуться и сделать все правильно. А розы? Их бы в вазу… Вот балда. Их нужно понюхать, сказать «чудо!» и, взяв гостя под локоть, проводить его в гостиную, а не на кухню. Он что, слесарь?
Я вернулась, прижала розы к носу, сказала: «Чудо!» — схватила Дмитрия за локоть и потащила его в гостиную. Присаживаясь на диван, он как-то странно посмотрел на мой халат, и я вспомнила, что вся не в порядке. Подхватив вазу, крикнула: «Один момент» — и выпорхнула из комнаты.
Я опять вернулась в спальню, так же, не включая света, покопалась в шкафу, вытащила какую-то шмотку и выскочила в прихожую. Ужас! Это опять серое старушечье платье.
«Ну и фиг с ним, все лучше халата наизнанку», — приободрила я себя.
Когда я в платье входила в гостиную, причесанная, подкрашенная и с подносом в руках, вдруг столкнулась с грустным взглядом Дмитрия.
— Что-то случилось? — встревожилась я.
— В общем, да, — ответил он, — но почему-то сейчас очень не хочется об этом говорить.
— Значит, скажете позже. Вам кофе со сливками или с ликером? Есть коньяк.
При слове «коньяк» лицо Дмитрия вытянулось.
— Нет, нет, — поспешил отказаться он, — со спиртным я завязал. Хватит. Если можно, не нужно ничего, просто черный кофе.
Мне хотелось быть приветливой и радушной. я старалась.
— Конечно можно, что за вопрос. Чувствуйте себя как дома, — сказала я, придвигая тарелку с печеньем.
— И не забывайте, что в гостях, — смущенно усмехнулся он.
— Да… Ой, то есть нет.
Беседа явно не вяжется. Поскольку спиртное как способ коммуникации отвергнут, я не знала, откуда ждать вдохновения. Конечно, можно просто спросить, чему обязана приятностью визита или сморозить какую-нибудь другую глупость вроде этой, но совсем не хотелось официального тона. Хотелось душевности и тепла.
Чтобы не выглядеть дураками, люди обычно вытворяют такое, после чего у окружающих нет никаких шансов считать их умными. Примерно то же получилось и со мной. Не зная, куда себя деть, и не в состоянии вынести затянувшейся паузы, я взглянула на часы и неожиданно для себя брякнула:
— Половина одиннадцатого.
Мгновенно сообразив, как глупо я поступила, тут же попыталась загладить оплошность и с фальшивой улыбкой добавила:
— Детское время.
Дмитрий от моих слов напрягся, вытянулся, даже привстал с дивана.
— Простите, — окончательно смутился он, — побеспокоил вас в позднее время. Понимаю, что неприлично, но завтра утром я должен быть в Коломне, а по телефону говорить не хотелось.
— Почему? — мгновенно вырвалось у меня. Ну и вопросы я задаю. Черт, сейчас подумает, что я только и мечтаю о том моменте, когда он уйдет.
Раз в жизни ко мне случайно забрел приличный мужчина, а я, убогая, что делаю? Я, которая не одного мужика по сердцу полоснула, веду себя как круглая дура. Надо намекнуть ему, как я рада.
Пока Дмитрий смущенно подбирал слова для ответа на мой вопрос, я выскочила с инициативой.
— Так удачно вы пришли, — вполне искренне щурясь от удовольствия, сказала я. — Просто чудо какое-то. Только о вас подумала и… звонок в дверь.
Он сразу оживился.
— Вы думали обо мне? — удивился он.
— Да вот только что, непосредственно перед вашим приходом.
— И что вы обо мне думали?
— Разное. Нашелся ли этот Лаврентий Маградзе, например.
Дмитрий помрачнел, а я окончательно решила, что нет на свете другой такой дуры, как я. И почему это разум покидает людей в самый неподходящий момент?
— Да, я пришел как раз по этому делу, — невесело сообщил Дмитрий. — К сожалению, мне не удалось выполнить ваше поручение.
Это настораживало.
— Почему?
— Потому что Маградзе мертв.
Я ожидала какого угодно ответа, но только не такого.
— Как мертв? — растерялась я.
— Мертв настолько, насколько это вообще возможно, — пояснил Дмитрий. — Теперь уже, когда Лаврентия нет, скажу. Он жил в Ярославле, скорее Даже не жил, а скрывался.
— Так я и знала, — вырвалось у меня. Дмитрий вопросительно вскинул свои красиво вычерченные природой брови.
— Вы знали, что он жил в Ярославле? — удивился он.
— Нет, я подозревала, что он скрывается от властей. Но это неважно. Продолжайте, пожалуйста, я вас перебила.
— Когда вы уехали… Кстати, спасибо вам.
— За что?
— Ваш приезд меня встряхнул. Я взял себя в руки, бросил пить и на следующий день утром отправился в Ярославль. Там я узнал, что Лаврентия увезла «Скорая помощь». Тут же метнулся в больницу, но было поздно. Он уже умер.
Я слушала, затаив дыхание.
— Что с ним случилось? — спросила я, заранее предчувствуя ответ.
— Он отравился.
— Или его отравили?
— Возможно, и так. Я не стал выяснять подробностей; парень он был непростой, а встреча с милицией — малое удовольствие. Последуют допросы, а завтра утром кончается мой короткий отпуск.