– Ладно, будешь ездить в женском седле. Или я научу тебя сама!
Подруга только промычала что-то маловразумительное, едва ли осознав перспективу стать ученицей Михримах.
– Эсмехан, на кого это ты смотришь? – подозрительно прищурилась Михримах.
Она никогда не видела подругу столь взволнованной и смущенной одновременно. Та, прикрыв лицо яшмаком, осторожно выглядывала с балкона второго этажа вниз, где во дворе Абас-ага, евнух Роксоланы, беседовал с каким-то рослым красавцем.
– Кто это?
Михримах пожала плечами.
– Шехзаде Мустафа.
На следующий день Михримах буквально вытащила Эсмехан на конную прогулку, но толку было мало: подруга рассеянна, и ее мысли заняты чем угодно, только не выездкой. И все же Михримах вынудила Эсмехан усвоить несколько уроков.
На счастье Эсмехан, Михримах отвлекли другие дела, несколько дней подруга могла пожить спокойно, но эти дни привели к неожиданному результату…
Эсмехан не ела, не пила, она лежала в постели, не желая никого видеть и ничего делать. Присматривавшая за принцессой Анвер-хатун даже перепугалась.
– Вай! Что с вами? Вы больны?
– Нет, отстаньте от меня.
Через день, отчаявшись уговорить принцессу принять хотя бы лекарство, Анвер-хатун отправилась к Михримах.
– Михримах Султан, нужна ваша помощь. Эсмехан Султан в депрессии.
– Какая еще депрессия, у нее жизнь спокойная, как у рыбки в пруду. Хорошо, я завтра зайду проведать принцессу.
Правда, завтра Михримах намеревалась поехать с братьями верхом, причем на сей раз должны отправиться все шехзаде, включая приехавшего из Манисы Мустафу. Конечно, сам Мустафа не поехал бы с братьями ни за что, но Повелитель тоже намеревался присоединиться и приказал быть.
У Мустафы сложные отношения с остальными шехзаде, вернее, он старательно не замечал братьев, словно тех и не было. Но отказать Повелителю не посмел. Его время не подчиняться еще придет, а тогда, в 1538 году, не рисковал.
Додумать о завтрашней поездке Анвер-хатун не позволила.
– Сейчас!
Михримах изумленно смотрела на калфу, она что, с ума сошла – приказывать принцессе?!
– Эсмехан Султан очень плохо, а Шах Султан в Стамбуле нет. Мне к Хуррем Султан идти? Но вы же с Эсмехан Султан подруги, может, вам расскажет, в чем дело?
– Хорошо, пойдем.
Эсмехан действительно выглядела несчастной и безучастной ко всему. На расспросы ответом были простые слезы.
– Вот видите, видите! – суетилась Анвер-хатун.
– Выйдите все прочь. Быстро! – крикнула Михримах.
Слуги вылетели за дверь и плотно прикрыли ее за собой. Ослушаться принцессу не рисковал никто, Михримах не племянница, а любимая дочь Повелителя, которой позволительно все.
Михримах присела на постель возле несчастной подруги, взяла ее безвольную руку.
– А теперь рассказывай, что стряслось.
– Ничего, – замотала головой Эсмехан, но полные слез глаза говорили совсем другое.
– Если ты будешь врать мне, я обижусь. Ты…
И тут она сообразила.
– Ты влюблена?!
– Да, – еле слышно прошептала Эсмехан.
– Влюблена…
Михримах с трудом сдержалась, чтобы не закричать от восторга. Надо же! Их Эсмехан влюбилась!
– Это замечательно!
– Нет, – последовал поток слез.
– Почему? Кто он?
В ответ только слезы.
– Ладно, – попробовала зайти с другой стороны Михримах, причем в буквальном смысле, потому что Эсмехан отвернулась от нее и зарылась лицом в подушку. Пришлось обойти постель и присесть с другой стороны. – Как его зовут?
Голос почти вкрадчивый: мол, я готова помочь.
– Мустафа, – прошептала несчастная влюбленная.
– Мустафа… – почти мечтательно повторила Михримах, словно пробуя имя на вкус.
Озарение сегодня приходило рывками, перед глазами возникла картина взволнованной Эсмехан, осторожно разглядывавшей кого-то внизу.
– Шехзаде Мустафа?!
– Да…
Михримах просто плюхнулась на постель. Нашла в кого влюбиться! У Мустафы гарем, он двоюродный брат, он заносчив… Красив, конечно… Да, не будь он братом, Михримах и сама могла бы влюбиться.
Нет, не могла бы! Таких зазнаек, как Мустафа, принцесса терпеть не может!
Ладно, свое отношение к старшему брату можно оставить в покое, а вот что делать с этой ревущей дурехой, которая не просто намочила все подушки, но и отказывается есть?
– А чего ты плачешь?
– Меня никогда не отдадут ему. И он меня даже не замечает.
– Мустафа никого не замечает. А он тебя видел?
– Да, я проходила по саду…
– Просто прошла мимо?
– А что нужно было сделать?
– Прекрати реветь, поешь что-то, хорошенько поешь, сходи в хаммам и чтобы к завтрашнему утру была готова ехать кататься верхом!
В Михримах проснулась деятельная натура.
– Зачем? – Глаза несчастной Эсмехан смотрели сквозь слезы, но уже с надеждой.
– Завтра все мы – шехзаде и я – едем с Повелителем кататься верхом. Мустафа тоже. Ты поедешь с нами!
– Но Повелитель меня не звал.
– Я зову, этого достаточно. Все, перестань реветь, кушай и пойдем в хаммам. Я с тобой.
Было непонятно, к чему относится это «с тобой» – то ли к походу в хаммам, то ли вообще.
Михримах решила все же сходить к султану. Она была одной из немногих, кто имел право выхода за ворота, конечно, в сопровождении евнуха и охраны, но все же.
Принцессу заметила Роксолана.
– Куда ты собралась, Михримах?
– Повелитель завтра едет со всеми шехзаде покататься верхом, хочу попросить у него разрешение поехать и Эсмехан Султан. Что ей сидеть одной?
– Ты к Повелителю? Подожди, я тоже пойду, у меня есть дела.
Так даже лучше, при матери отказать отец не сможет. Да и без того не должен бы.
Стоило войти в главный сад, почти сразу увидели Мустафу, который беседовал с Хадимом-пашой. Михримах пригляделась внимательней. Раньше никогда не задумывалась о том, каков старший брат, просто помнила, что хорош собой. Но если Эсмехан влюбилась, значит, есть во что.
Роксолана с тревогой наблюдала, с каким откровенным интересом разглядывает Мустафу дочь.
– Михримах, почему тебя интересует шехзаде Мустафа?
– Валиде, он красивый?
– Да, а почему ты спрашиваешь? – Тревога в материнском сердце росла, как облака в грозу.