Обдала его зеленым огнем и отправилась прочь, высоко подняв головку. Рустем невольно расхохотался вслед. Женские тайны… нет уж, как женщину он ее не воспринимал совсем. Конечно, Михримах выше матери, тонкая, стройная, он прекрасно знал, что красивая, поскольку рядом с наставником принцесса не закрывала лицо яшмаком, понимал, что она уже достаточно взрослая, чтобы выйти замуж и скоро выйдет, но…
И вдруг Рустема обожгло: а что «но»?
Хороша? Да. Умна? Да.
А еще страшно строптива, даже задириста, беспокойна, ловка и любознательна. Она знает почти все, что знает шехзаде Мехмед, который гордится своим образованием. Хорошо владеет клинком и прекрасно держится в седле, стреляет из лука…
Это все Рустему знакомо давно, сам многому учил или хотя бы тренировал. Но сейчас впервые осознал, что Михримах девушка – красивая, стройная, с заливистым, очень похожим на материнский смехом и звонким голосом …
И глаза у нее зеленые… а губы алые, небольшие… шея высокая с нежной кожей… и на щеке кожа тоже нежная, как у персика, вызревшего на ласковом солнышке…
Сердце паши вдруг застучало как-то… Нет! О Михримах таким образом даже думать нельзя! Нет, она только ученица – способная, даже талантливая, она строптивая принцесса и все тут!
Но перед глазами стояли насмешливые зеленые глаза, и в ушах звучал серебристый голосок, объяснивший ему о женской тайне…
Рустем так задумался, что вздрогнул, услышав голос Хуррем Султан:
– Рустем-паша, зачем вы взялись обучать верховой езде еще и Эсмехан Султан? Одной проблемы мало?
Кивок султанши в сторону ушедшей – вернее, умчавшейся – дочери показал, кого Роксолана считает проблемой. Губы Рустема чуть тронула усмешка:
– Нет, султанша, я не учу Эсмехан. Да и Михримах уже не учу тоже, она прекрасно держится в седле.
Михримах никуда не ушла, она стояла снаружи, беседуя с приехавшей и Эдирне, дочерью Фатьмы Султан Ханзаде Султан, еще одной племянницей Повелителя.
– Я говорила Ханзаде Султан, что мы завтра едем кататься верхом. Она тоже просится.
Ханзаде вдова, недавно потерявшая мужа, избавиться от которого мечтала с первого дня замужества. Потому у султанши любой мужчина моложе шестидесяти вызывал интерес.
– Рустем-паша, я слышала, что вы теперь третий визирь?
– Да, султанша, – кивнул изумленный Рустем. Ей-то какое дело? Для Рустема существовала султанская семья, состоящая из самого Повелителя, его пятерых сыновей и дочери и Хуррем Султан как единственной жены, и весь остальной мир, до которого дела не было. Ханзаде Султан в понятие султанской семьи не входила.
– Я тоже хочу поехать покататься завтра.
Михримах напряженно наблюдала, как двоюродная сестра блестит глазами на Рустема-пашу. Вот еще! Будет тут на их Рустема заглядываться! Принцесса дернула плечиком.
– Вон там спроси разрешения! – кивнула назад в сторону кабинета Повелителя.
– Да, я спрошу у Повелителя. Как раз иду к нему передать письмо от матери.
– Могла бы и евнуху отдать, – пробормотала под нос Михримах.
Настроение было испорчено. Объяснить почему принцесса не смогла бы и сама. Испорчено, и все тут.
– Рустем-паша, вы теперь и ее будете учить ездить?
Рустем удивленно покосился на принцессу.
– Я учил только вас и ваших братьев.
– Ладно, мне пора, пойду обрадовать Эсмехан.
Глядя вслед стремительно удалявшейся дочери (всегда было забавно наблюдать, как следом за принцессой семенят ее евнухи), Хуррем покачала головой.
– Достается вам от нее, Рустем-паша?
– Я привык…
Глаза у дочери, как у матери, ум такой же, в кого характер? Рустем почему-то подумал: неужели и Хуррем Султан была такой же строптивой в молодости? Как же Повелитель с ней справился?
И осадил сам себя: тебе-то какое дело?
Рустем не заметил, как за ним внимательно наблюдает султанша. Хуррем усмехнулась: да, эти всплески возмущения не зря…
Вечером она осторожно сказала мужу:
– Сулейман, мне кажется, что эти двое неравнодушны друг к другу.
– Кто?
– Михримах и Рустем-паша.
В Стамбуле праздник, на душе у Баязида праздник, и ему дела нет, что у Джихангира тоже праздник. Повелитель празднует обрезание младших сыновей – шехзаде Баязида и Джихангира. Они разного возраста: Баязиду четырнадцать, а Джихангиру восемь.
Баязид долго ждал, Стамбул долго ждал. Предыдущий подобный праздник был, когда обрезание устраивали сразу трем сыновьям султана – шехзаде Мустафе, Мехмеду и Селиму. Ох, давно это было – десять лет назад.
Словно пытаясь искупить невидимую вину перед сыном, Сулейман приказал приготовить такой пир, какого Стамбул еще не видел.
Приготовили… Но для Баязида и пир не пир. Рослый, крепкий с пробивающимися на верхней губе усиками, он совсем не выглядел мальчиком, которому пора взрослеть. Обидно в таком возрасте проходить процедуру, которую детьми проходят, но с султаном не поспоришь…
Перед Повелителем лежала роспись продуктов, которые заготовили для пира. Сулейман лениво пробегал записи глазами. Какая разница, сколько потрачено; главное, чтобы праздник удался. Немного подумав, распорядился отнести Хуррем Султан, пусть она порадуется.
Втайне знал другое: султанша попросту все пересчитает, от нее лишней горошины не утаишь. Удивительно, в чем так щедрая, как на больницу или столовую продукты для бедных выделять, так она готова султанскую кухню очистить, а как для визирей, так «пусть воду пьют, и обеда из двух блюд хватит». Беднякам в столовой из четырех блюд и с мясом, а визирям Дивана постная еда попроще.
Роксолана объясняла так:
– Паши домой вернутся и пир себе устроят, их животы все равно набиты до сна будут. Хватит, небось, еды и дома. А бедняк что здесь съест, то и его до завтра.
Но на праздники султанша денег и продуктов не жалела, опять-таки потому что помимо пашей и чиновников самый разный люд накормлен будет. Потому роспись необходимого Сулейман ей отправлял спокойно.
Роксолана списку удивилась, но принялась читать…
«11 582 кг топленого масла; 48 025 кг сахара, 7910 кг меда…»
Понятно, это кондитеры для сладкоежек будут стараться. В Стамбуле сладостей столько, что если все перепробовать в течение года, то, пожалуй, губы слипнутся навсегда. Сахар и мед без счета…
«2825 кг красного винограда; 565 кг сливы; 565 кг зердали; 847 кг миндаля; 1865 кг крахмала, 25,6 кг шафрана; 38,4 кг черного перца; 103 кг репчатого лука, 1440 кг нохута; 282 кг абрикосов; 226 кг гранатового уксуса…»
Приправы ее интересовали мало, это повара знают, сколько перца добавлять в то или иное блюдо. Перчат сильно, у Роксоланы уже внутри побаливало.