Султанша обиделась и едва дотерпела до дома. Муж внимательно наблюдал за ней, и это было особенно обидно.
– Почему со мной обращаются, как с капризной девочкой?! – Михримах раздраженно швырнула в сторону браслет, снятый с руки.
Рустем в ответ посмотрел чуть насмешливо, пожал плечами:
– А кто вы?
– Что?!
– Кто вы, как не капризная девочка?
Михримах замерла в недоумении. Нет, не от того, что муж ответил откровенно, а от понимания, что он высказывает общее мнение.
– Что не так?
Он чуть приподнял бровь:
– Султанша?
– Что я делаю не так?
В ответ легкая усмешка:
– Все.
Михримах не успела возмутиться, Рустем спокойно продолжил:
– Вы всю жизнь живете, словно пытаясь кому-то что-то доказать. Что вы самая дерзкая, самая упрямая, своевольная. Вам же все равно, как именно сделать, лишь бы против. Зачем? Все знают, что вы любимица Повелителя, что вы лучше других образованы, у вас больше свободы, что вы умеете то, чего не умеют другие женщины… Что вам еще нужно?
Принцесса раскрывала рот, словно вытащенная на берег рыба, но что ответить, не знала. Нутром понимала, что Рустем прав, но все та же строптивость мешала признать это. А Рустем спокойно продолжил:
– Вы умны и способны многое сделать, но вам ничего нельзя доверить, потому что делать будете только то, что захочется сию минуту. Можете вдруг передумать или изменить решение… Но там, где от вас зависят судьбы людей, этого допускать нельзя. Именно потому, султанша, вам никто ничего не доверяет. Развлекайтесь, жизнь хороша и без забот.
– А… вы помогаете Хасеки Хуррем Султан в работе Фонда?
– Конечно, должен же кто-то ей помогать. Там огромный объем работы. И Эсмехан Султан помогает.
– Эсмехан?!
– Почему вас это удивляет? Она очень толковая и ответственная.
Михримах круто развернулась и отправилась в свои покои.
Захлестывала обида. Она, значит, капризная, безответственная девчонка, а Эсмехан ответственная и толковая?! И кто это говорит? Ее собственный муж, который прекрасно знает, на что способна Михримах, какая она умная и … и… вообще!
А противный голос внутри подсказывал, что быть умной мало, нужно этот ум применять с толком. А еще тот же голос, именуемый просто совестью, говорил, что Рустем прав, она действительно делает то, что захочется, мало заботясь о результатах, если эти результаты не возносят ее лично.
Это мать может строить и строить, организовывать, жертвовать, надзирать… И ничего не требует взамен, никакой благодарности. Нет, Михримах иная, для нее доброе слово обязательно, нужно, чтобы заметили, поняли, что она лучшая, похвалили. А Рустем? Кажется, он, как Хуррем Султан, мало кто знает, что второй визирь тоже надзирает над общественными столовыми, строительством медресе или работой больницы.
– Ну и пусть! Пусть себе надзирают вместе со своей Эсмехан, если она такая ответственная.
Михримах полночи крутилась без сна, мучаясь от справедливости сказанного Рустемом и от почти детской обиды. Она вышла замуж за Рустема-пашу практически из ревности, чтобы тот не достался Ханзаде Султан.
Рустем тоже не слишком горел желанием жениться на строптивой красавице, но возразить Повелителю, вернее Хуррем Султан, не посмел. Он терпел все выходки и капризы жены, смотрел сквозь пальцы на ее строптивость, научившись устраняться, и все это время спокойно жил своей жизнью и работал на благо империи и султана. Но оказывается, прекрасно все видел и по нимал.
Капризная девочка… Да, муж тоже обращался с Михримах как с неповзрослевшим ребенком. Принцесса вдруг вспомнила, как он разговаривает с Эсмехан, и буквально задохнулась от возмущения! Как со взрослой женщиной, хотя Эсмехан столько же лет, сколько самой Михримах.
Утром у Михримах страшно болела после бессонной ночи голова, были красны глаза, но сама принцесса полна решимости доказать всем, что она не ребенок, которому позволительны любые капризы, а толковая взрослая женщина.
– Чичек, принеси мое ожерелье с рубинами и скромный наряд к нему.
– Да, госпожа. А браслеты?
– Да, конечно.
– Куда вы собираетесь, госпожа?
– К султанше.
Чичек поклонилась, но осторожно заметила:
– Султанши нет в Стамбуле. Она уехала в Бурсу.
– Когда?
– Сегодня рано утром, госпожа.
Слуги двигались быстро и бесшумно, Чичек уже протягивала Михримах шкатулку, в которой лежало ожерелье с кроваво-красными рубинами и такие же браслеты.
– А Рустем-паша дома?
– Нет, он уехал вместе с султаншей.
– А Эсмехан Султан?
Чичек удивилась, но постаралась этого не показать:
– Не знаю, госпожа.
– Чем именно занимается Эсмехан Султан в Фонде моей матери?
– Не знаю, госпожа.
Вот теперь умная служанка даже не стала скрывать свое изумление.
– Узнай поскорей.
– Да, госпожа…
Вопрос нелепый, потому что Чичек никакого от ношения к Фонду не имела, но слуги знают все, им проще расспросить друг друга. К тому времени, когда Михримах позавтракала, Чичек раздобыла нужные сведения.
– Эсмехан Султан тоже уехала, но не с султаншей, а в Чорлу. Зачем, никто не знает. В Фонде она следит за работой столовых, больницы и школы для девочек.
Михримах задумалась. Столовые ее не интересовали, принцесса ничего не понимала в работе поваров. В больничных делах ничуть не больше, но там хоть можно сделать вид, что интересуешься. Нет, лучше школа для девочек…
Уста, управлявшая школой в имарете, построенном на деньги Фонда, не поверила своим ушам:
– Кто приехал?
К тому, что навещает султанша или кто-то из ее помощников, уже привыкли, а вот Михримах Султан не приезжала ни разу.
Михримах оглядывалась с любопытством, а девочки также смотрели на нее, тихонько обмениваясь замечаниями. Небольшие комнатки, но в гареме они ничуть не больше. Также в ряд ложа для воспитанниц, что живут в школе. Оказалось, что есть и те, кто сюда только ходит учиться. Свернутые матрасики, небольшие подушки на диванах, скромные столики для еды и занятий…
– Чему учат девочек?
Уста поклонилась сиятельной гостье.
– Рукоделию, умению ухаживать за больными, ведению домашнего хозяйства, читать и записывать расходы, считать.
– А истории нашего государства? Арабскому языку? Поэзии?
– Госпожа, едва ли девочкам этой школы понадобится арабская поэзия… – тихонько возразила уста.