— А что, ты думаешь, я делала весь день? Его от них рвет. У него даже вода не задерживается.
Старый Ник переводит дыхание.
— Дай мне посмотреть на него.
— Нет, — говорит Ма.
— Пусти меня к нему…
— Нет, я же сказала, нет…
Я лежу, уткнувшись лицом в вонючую подушку. Глаза мои закрыты. Старый Ник стоит рядом с кроватью и смотрит на меня. Я чувствую, как он кладет свою руку на мою щеку, и тихонько вскрикиваю от страха. Ма говорила, что он потрогает мой лоб, а он дотронулся до щеки. Его рука совсем не похожа на мамину. Она холодная и тяжелая…
— Надо купить ему лекарств посильнее в круглосуточной аптеке.
— Посильнее? Но ему только пять лет, его организм полностью обезвожен, он весь горит бог знает от какой инфекции, — кричит Ма. Она не должна кричать. Старый Ник этого терпеть не может.
— Заткнись на секунду и дай мне подумать.
— Его надо немедленно везти в больницу, и ты это прекрасно понимаешь.
Старый Ник издает какой-то звук, но я не знаю, что это означает. Голос Ма звучит так, как будто она плачет.
— Если ты сейчас же не отвезешь его в больницу, он может…
— Хватит истерик! — прерывает ее Старый Ник.
— Ну, пожалуйста, я тебя очень прошу.
— Ни в коем случае.
Я чуть было не добавляю «Хозе». Это слово вертится у меня на языке, но я его не произношу, я вообще нечего не говорю, а лежу неподвижно, словно мертвый.
— Скажешь им, что он — незаконно проживающий в стране иностранец без документов, — говорит Ма. — Он не в состоянии и слова сказать, и, как только они сделают ему капельницу, ты привезешь его назад. — Голос Ма удаляется, наверное, она идет за Старым Ником к двери. — Ну пожалуйста. Я все для тебя сделаю.
— А, что с тобой разговаривать, — отвечает Старый Ник. Судя по его голосу, он стоит уже у самой двери.
— Не уходи… Прошу тебя…
Что-то падает. Но я так напуган, что не осмеливаюсь даже открыть глаза. Ма плачет. Я слышу звук бип-бип, потом бум. Дверь закрывается, и мы остаемся одни. В комнате тихо. Я пять раз пересчитываю свои зубы, всякий раз получая двадцать, только один раз выходит девятнадцать, но я считаю снова и получаю двадцать. Я тихонько открываю глаза и смотрю по сторонам. Ма сидит на ковре, опершись спиной о дверную стену. Она глядит в пустоту. Я шепчу.
— Ма?
И тут мне кажется, что она улыбается. Как странно!
— Я что, плохо притворялся?
— О нет. Ты играл, как кинозвезда.
— Но ведь он не отвез меня в больницу.
— Ну и ладно. — Ма встает и, намочив водой тряпку, подходит и вытирает мне лицо.
— Но ты ведь сказала… — Я вспоминаю о своем горящем лице, рвоте и о том, как до меня дотрагивался Старый Ник. — Болезнь, грузовичок, больница, полиция, спасение Ма.
Ма кивает, поднимает мою футболку и вытирает мне грудь.
— Это был план А, и он удался. Но, как я и думала, он слишком сильно испугался.
Тут что-то не так.
— Он испугался?
— Ну, он боится, что ты расскажешь врачам о нашей комнате и полиция посадит его в тюрьму. Я надеялась, что он все-таки рискнет отвезти тебя в больницу, если решит, что тебе угрожает смертельная опасность, но никогда по-настоящему не верила, что он это сделает.
Теперь я все понял.
— Ты меня обманула, — рычу я. — Ты и не думала, что я проедусь в коричневом грузовике.
— Джек, — говорит Ма, так крепко прижимая меня к себе, что ее кости давят мне на лицо.
Я отпихиваюсь.
— Ты сказала, что больше не будешь мне врать и всегда будешь говорить только правду, а потом снова соврала.
— Я делаю все, что могу, — отвечает Ма.
Я сосу губу.
— Послушай. Можешь послушать меня хотя бы минуту?
— Мне надоело тебя слушать.
Она кивает:
— Я знаю. Но все равно послушай. Мы переходим к плану Б. План А был на самом деле лишь частью плана Б.
— Ты мне об этом не говорила.
— Он очень сложный. Я обдумывала его несколько дней.
— У меня тоже есть миллион мозгов для обдумывания.
— Да, есть, — соглашается Ма.
— Гораздо больше, чем у тебя.
— Это правда. Но я не хотела, чтобы тебе пришлось держать в голове оба плана одновременно, ведь ты мог бы запутаться.
— Я уже и так запутался. Я запутался на все сто процентов.
Она целует меня в волосы, которые сильно воняют.
— Теперь я хочу рассказать тебе о плане Б.
— Я не хочу слушать о твоих противных планах.
— Хорошо.
Ма снимает с меня грязную футболку, я весь дрожу от холода. Я достаю из комода чистую голубую футболку. Мы ложимся в постель, но запах просто ужасен. Ма говорит мне, чтобы я дышал ртом, поскольку рот не чувствует запахов.
— А давай переложим подушки на другой конец кровати.
— Отличная идея, — говорит Ма. Она ведет себя хорошо, но я не собираюсь ее прощать. Мы ложимся головой на другой конец кровати, положив ноги туда, где стоит сильная вонь.
Уже 8:21, я долго спал и теперь сосу мамину грудь. В левой молоко такое жирное! Старый Ник, наверное, не приходил.
— Сегодня суббота? — спрашиваю я.
— Да, суббота.
— Отлично, помоем сегодня голову.
Но Ма качает головой:
— Ты не должен пахнуть чистотой.
А я уже и забыл.
— Так что там?
— Где?
— В плане Б.
— Значит, ты готов меня выслушать?
Я ничего не отвечаю.
— Ну хорошо. Слушай. — Ма прочищает горло. — Я прокручивала этот план в голове и так и этак и думаю, что дело у нас выгорит. Я не знаю, не могу быть уверенной, план этот с виду совершенно безумный, и я знаю, что он необычайно опасен…
— Давай рассказывай, — перебиваю я.
— Ну хорошо. — Ма делает глубокий вздох. — Помнишь графа Монте-Кристо?
— Он был заперт в тюрьме на острове.
— Да, но помнишь, как он оттуда выбрался? Он притворился своим мертвым другом, спрятался в его саване, и охранники бросили его в море, но граф не утонул, а выбрался из савана и уплыл.
— Расскажи, чем все это кончилось.
Но Ма машет рукой:
— Сейчас нам не до этого. Дело в том, Джек, что тебе придется сделать то же самое.