— Да, помню, — подтвердил Леха, — я видел этот корабль перед отъездом к сарматам.
— Гилисподис еще один обещает сдать скоро. Так что у нас мощный флот получается. Никакие греки не страшны.
— Только выучка моряков страдает, — из зависти покритиковал Леха, которого по старой памяти тянуло во флот. Однако, из-за прихоти кровного брата он был вынужден разрываться между конницей и кораблями, постоянно меняя их друг на друга, а иногда желая иметь двойника, чтобы успевать везде.
Разговаривая о кораблях, морпех вдруг вспомнил о том, что пленный греческий инженер Гилисподис уже смирился с захватом родной Ольвии скифами и проживал теперь в ней же, но уже при новой власти. Иллур подарил ему кроме большого дома еще и часть пристани под мастерские. Гилисподис теперь налаживал там ремонт старых и строительство новых кораблей, поскольку собственные верфи Ольвии при штурме сгорели. Леха как-то видел его пару раз и удивился: пленный инженер был весел и вполне доволен жизнью. От былой депрессии не осталось и следа. То ли он задумал усыпить бдительность скифов, чтобы сбежать в ближайшую греческую колонию, то ли, в самом деле, смирился с судьбой. Как ни крути, его родной город находился теперь под властью скифов, а новое командование относилось к нему хорошо и очень ценило.
«Да и бежать скоро будет некуда, — подумал тогда Леха, — если мы так быстро будем продвигаться по берегу моря, то все греческие колонии скоро станут нашими. Разве что в саму Грецию, да и то, как говорится, дайте срок».
Больше всего на свете инженер любил работать, а Иллур нагрузил его работой так, что Гилисподису было просто некогда задумываться о жизни. Во всяком случае, он больше не производил впечатления несчастного человека. Скорее наоборот, ведь ему дали средства на строительство самого большого и мощного корабля — эннеры, который он обещал завершить к моменту начала осады очередной греческой колонии. И Гилисподис с головой ушел в работу. Скоро над недавно выстроенным пирсом стал расти остов гигантского корабля, поражавшего воображение своими размерами и мощью бортовой артиллерии.
Однако, вождь скифов как-то признался Лехе, что присматривает постоянно за греком, и морпех успокоился. Свобода свободой, а остаться без лучшего инженера-кораблестроителя в тот момент, когда кораблей требовалось все больше и больше, скифы просто не могли. Поймав себя на этой мысли, Ларин вдруг понял, что стал иногда размышлять не как простой морпех, а как настоящий политик. «Тьфу ты, — мысленно сплюнул он, — с кем поведешься. Не зря же я постоянно с Иллуром, да Фарзоем общался, а теперь вон еще и сарматского царя узрел с царицами…Привычка, блин, вторая натура. Видел бы меня Федор, вот удивился бы».
— Спустя два дня после того, как я выступлю в поход, — продолжал Иллур наставлять своего адмирала, — твой флот должен выйти в море, приблизиться к Тире и полностью блокировать бухту. Никого из нее не выпускать, кто бы там ни оказался. Попытки прорыва пресекать. Топить всех: и военные корабли, и купцов.
Ичей с пониманием кивнул.
— Оборона у греков сильная, но не сильнее Ольвии, — сообщил Иллур, — мне доносят, что там сейчас стоят четыре квинкеремы и всего шесть триер. А помощи грекам ждать неоткуда. Разве что томы помогут. Да только пока они доплывут, мы уже возьмем город. Так что смело можешь вступать в бой с флотом.
Иллур усмехнулся. По всему было видно, что масштаб задуманного наступления по всем фронтам его вдохновлял.
— Мы должны прибыть раньше тебя и обложить город со всех стон, — добавил он, — но, если вдруг задержимся в пути, то сил у тебя будет достаточно. Захвати часть побережья и построй лагерь. Держи город в страхе. А когда мы подойдем, им останется только признать мою власть.
— Да, десант — это сила, — поддержал Леха, которому уже не терпелось принять участие в осаде, — Иллур, разреши, я тоже отправлюсь с Ичеем. Как-никак, опыт в таких делах есть.
— Нет, Аллэксей, — отрезал Иллур и обернулся к начальнику двадцатитысячного корпуса, к которому был приписан Леха, — Ты, Арчой, слышал наш разговор с Оритией. Завтра же выступишь в земли бастарнов, взяв с собой воительниц Исилеи. Она хорошо знает те земли и проведет тебя короткой дорогой. Преврати крепости бастарнов и дома их в пыль.
Низкорослый и широкий в плечах Арчой хлопнул себя по коленям так, что затряслась его борода.
— Я все исполню, повелитель. Бастарны будут приведены к покорности.
— Что же, — подвел итог царь Скифии, — тогда вы можете идти. Совет закончен.
— А как же я, — напомнил удивленный Леха, — ты вроде бы обещал мне какое-то задание?
— У тебя будет другой путь. Останься, я расскажу.
Леха с радостью остался, предвкушая секретное задание, но, когда все скифы покинули походную юрту царя, Иллур сказал.
— Еще вчера я собирался тайно отправить тебя в далекие земли на корабле, чтобы передать важное послание, но сегодня передумал.
— Почему? — удивился Леха, хотя и догадывался.
— Время еще не пришло, — туманно пояснил Иллур, посмотрев на своего кровного брата, — Тебя могут перехватить по пути и казнить или заставить выдать тайну под пытками.
— Да ладно, — отмахнулся Леха, — где наша не пропадала.
— Нет, Аллэксей, — настоял на своем Иллур, — завтра ты отправишься вместе с Арчоем и будешь исполнять его приказы. Ты отличный разведчик. Сейчас ты нужен мне там.
И, предвосхищая вопрос морпеха, добавил:
— Только к Исилее не подходи.
Леха невольно кивнул.
— Да уж, — пробормотал он, — с этими бабами надо быть поосторожнее да пожестче. Не понимаю, почему ты этой Оритии все разрешил. Больно уж она себя свободно ведет, не поймешь, кто здесь главный.
Его стрела попала в цель. Иллур вскипел, но быстро взял себя в руки, поцедив сквозь зубы:
— Орития смела и мудра, она сразу поняла, что ее посылают на смерть. Потому и взяла с собой столько людей. Ее враги, бастарны, храбры, имеют много конницы, а те земли, что населены кельтами, пройти труднее всего. Орития может и не вернуться. Во всяком случае, там погибнет много сарматов, а не моих людей. Это мне тоже на руку.
— Вот оно что, — пробормотал Леха, — ну да, на войне все бывает.
— Зато, если она покорит эти земли, — закончил Иллур, снизойдя до объяснения недогадливому брату, — то они отойдут к сарматам. Так мы договорились с Гатаром.
— И ты отдашь им эти земли? — удивился морпех, но, заметив искорку в глазах царя, добавил, — впрочем, это не мое дело.
— Все побережье будет нашим, — нехотя добавил Иллур, — А когда вы разберетесь с крепостями бастарнов и вернетесь к Тире, где, скорее всего, будет стоять мое войско, я расскажу тебе о задании. Оно никуда не уйдет.
— Это хорошо, — решил Леха.
Выходя из юрты, морпех подумал о том, что был бы очень рад уплыть сейчас с флотом Ичея и быть подальше от Исилеи, ведь на предстоящей войне судьба все равно рано или поздно сведет их. И морпех боялся потерять контроль над собой, хотя и поклялся Иллуру избегать частых встреч с хозяйкой Еректа. Ведь она должна была, по словам царя, прежде всего выполнить возложенную на нее задачу — помочь разбить бастарнов.