— Надо посоветоваться с подругой, — сказала я и принялась звонить Розе.
Очень не хотелось раскрывать наши секреты, но уж если это необходимо, лучше ей, чем кому-то еще. Во всяком случае, у нее именно то образование, которое так необходимо сейчас нам. И она умеет держать язык за зубами. Качество очень ценное не только в гинекологии.
Как я и надеялась, Роза поняла меня буквально с полуслова.
— Все ясно, у девочки была внебрачная связь, — прервала мои длинные объяснения она. — Теперь вы хотите избежать проблем.
— Да! — ликуя завопила я, радуясь, что не потребовалось напрягать свою фантазию, поскольку Роза, видимо, с такими проблемами сталкивается чуть ли не каждый день. — Да! Все обстоит именно так!
— Надо делать аборт, — она вернула мне плохое настроение.
— Это невозможно, — вздохнула я. — Жанна против. Она хочет подождать и рассчитывает на преждевременные роды.
— Об этом не может быть и речи, — окончательно расстроила меня подруга.
— Ты должна уговорить ее на аборт.
Бедняжка с таким напряжением прислушивалась к нашему разговору, что на лбу у нее выступила испарина.
— Что? — жалобно спросила она.
— Аборт, — прикрыв трубку рукой, вынесла я приговор Розы.
Жанна замахала руками.
— Нет! Нет, нет! Только не это! Я читала, я много читала, это ужасно! Я боюсь!
— Она боится, — сообщила я Розе. — Начиталась специальной литературы и теперь боится. К тому же ей известен печальный опыт нашей Маруси. Я не могу ее уговорить. Боюсь, она от меня сбежит, и будет еще хуже.
Роза тут же пришла в ужас. Еще мне будут говорить, что нет женской солидарности.
— Ни в коем случае! Ни в коем случае, — завопила она, — не отпускай эту дурочку! Жанна еще глупая и испортит себе жизнь. Немедленно уговори ее на аборт. Хватай и тащи в мою клинику. Я сейчас же выезжаю туда.
Мне пришлось сообщить об этом Жанне. Та, как я и предполагала, сделала попытку улизнуть. Я с трудом поймала ее уже в прихожей, затащила в гостиную и, держа за руку, поведала Розе о своих затруднениях.
— Но почему? Почему она не хочет? — с отчаянием закричала она, тоже болея за Жанну всей душой.
— Думаю, она просто боится.
— А родов не боится?
— Роды будут когда-то, а аборт — сейчас.
— Но роды еще хуже!
— Увы, да, — согласилась я, не имея понятия ни о первом, ни о втором. — Но ничего не поделаешь, издержки человеческой психологии. Самое страшное зло — зло немедленное.
— Что же вы будете делать? — растерялась Роза.
— Мы подумаем и тебе перезвоним. Я еще минут сорок терроризировала Жанну. Когда бедняжка дошла до последней точки, мне стало очевидно: ни родов, ни аборта может не понадобиться по той причине, что ее прямо сейчас хватит апоплексический удар, так плохо она выглядела.
— Хорошо, — сказала я, устыдившись своей жестокости. — Оставим все пока так, как есть. После этого я позвонила Розе.
— Лично ты можешь при осмотре не заметить нашего лишнего месяца? — прямо спросила я.
— Только этим и занимаюсь, — успокоила меня она. — Приводи завтра Жанну в клинику, выдам ей справку для мужа и свекрови.
Такой ответ меня вполне устроил. Оставалось договориться с Елизаветой Павловной. На этом пути я предвидела большие трудности. Здесь телефонный разговор не годился, и я решилась на личную беседу.
Я была несказанно удивлена, когда выяснила, что не только Михаил и Елизавета Павловна, но и отец семейства будет присутствовать при нашем щекотливом разговоре.
— А это зачем? — сквозь зубы спросила я, делая знаки Жанне, что ей лучше не присутствовать.
— За тем, что у нас все по-семейному, — объяснила Елизавета Павловна, с удивлением наблюдая за моими жестами.
Я смирилась и вынуждена была свою повесть о трогательной любви к Жанне и о ее легендарной застенчивости доверить всей аудитории.
— Зачем вы нам это рассказываете? — спросила ее свекровь, едва я закончила.
— Потому, что у нас тоже все по-семейному. Неприлично будет, если к гинекологу Жанна пойдет с кем-нибудь, кроме меня.
— Да чем же неприлично? — изумилась Елизавета Павловна.
— Тем, что вы не настолько ей близки, чтобы присутствовать при таком интимном акте.
— Надеюсь, вы не Мишу имеете в виду? Миша, ты слышал? Мы не настолько Жанне близки, чтобы знать все о ее здоровье. То, что ты присутствовал при акте зачатия, для Софьи Адамовны ничего не значит. Посещение доктора, оказывается, более интимно.
Елизавета Павловна грозно посмотрела на Мишу. Он заерзал, но промолчал.
— Вы неверно меня поняли, — возмутилась я. — Так можно что угодно наизнанку вывернуть. Я имела в виду лишь то, что Жанна очень стеснительная и будет ужасно нервничать от стыда, если вы и Миша пойдете с ней. Он еще ладно, но вам-то зачем ходить? Вы что, не доверяете мне?
— А при чем здесь вы? — оторопела она. — Я — будущая бабушка, Миша — будущий отец, а вы кто?
— Будто не знаете, — рассердилась я. — На моих руках Жанна выросла, и, зная меня с детства, она не стесняется меня. А уж если речь идет о внуке, для него будет лучше, если Жанна останется спокойной, а не будет нервничать, сгорая от стыда. Я уже записала ее к своему гинекологу, завтра мы туда пойдем.
Представить себе не могу, чтобы мою племянницу осматривал кто-нибудь, кроме моей Розы! — с патетикой воскликнула я.
Ну, уж где-где, а здесь-то я не лгала.
— Осмотр должен произвести наш профессор! — заключила Елизавета Павловна и выпятила грудь, давая понять, что не уступит.
В воздухе запахло грозой. Но тут неожиданно вмешался отец семейства. Вы не поверите, но он снова рассказал про своего древнего знакомого, который не выговаривал всех букв и говорил «стаый ебационер». К моему удивлению, его супруга зашлась от смеха, как и в прошлый раз. Видимо, за долгие годы жизни отец семейства выработал свой способ воздействия на неукротимую жену. Лишь после этого рассказа он перешел к делу.
— Лизонька, — сказал он, — по-моему, Софья Адамовна права. Жанна действительно на редкость стеснительный ребенок. Ей будет неудобно идти к гинекологу с тобой. Нам надо быть как-то поделикатней в таких вопросах. Пусть Софья Адамовна отведет ее к своему врачу и потом все нам расскажет. — И рассказывать нечего, — радостно воскликнула я. — Просто принесу заключение доктора. Впрочем, Миша, если хочет, может пойти со мной.