— Джеку, которого знаю я, — только и сказала его родительница, — хватило бы десяти секунд, чтобы понять, кто они такие, эти белые мальчики.
— Джек, которого знаю я, — добавила сестра, — не нуждался в кнутах и цепях, чтобы получать удовольствие.
Они были ужасно сердиты на человека, которого любили, за то, что он оказался замешан в скандал, а еще пуще — за то, что позволил себя убить, как будто он сделал это нарочно, желая причинить им боль, заставить их до конца жизни оплакивать свою утрату.
— Джек, которого знаю я, — заметил Соланка, — был прекрасным человеком, и если он сейчас где-то есть, я уверен, он счастлив распроститься с собственными ошибками.
Конечно же, Джек где-то был. Он был рядом с ними, в ящике, из которого уже никогда не сможет выбраться. У Соланки болезненно сжалось сердце.
Погруженному в скорбь Малику вдруг представилось, что Джек, чье имя роем окружали сплетни, а бездыханное тело — фотографы, успел переместиться в какое-то лучшее, высшее измерение. Там рядом с ним покоятся и три убитые девушки. Освобожденный от страха оказаться убийцей, Соланка оплакивал и их тоже. Вот Лорен, успевшая испугаться того, что сама творила с людьми и позволяла им творить с собой. Тщетно Бинди и Скай пытались удержать ее внутри магического круга боли и наслаждений — она подписала себе приговор, пригрозив членам клуба публичной оглаской. Вот Бинди, первой осознавшая, что смерть подруги не обычное убийство, а хладнокровная казнь; это прозрение стоило жизни и ей самой. А вот Скай, Небо-для-Богатых, Эмпиреи, сексуальный атлет, готовый играть на любых условиях, самая дикая и необузданная из всей обреченной троицы, чьи мазохистские эксцессы — ныне смакуемые во всех подробностях дотошной прессой — порой пугали даже ее склонного к садизму любовника, «Коня» Брэда. Скай, которая почитала себя бессмертной и не верила, что расправиться могут и с ней, владычицей маленького мирка, за которой безропотно следовали куда угодно, для которой не существовало границ дозволенного. Она узнала о совершенных убийствах и безумно завелась от этого. Скай шепнула Марсалису, что не имеет ни малейшего намерения положить конец забавам такого крутого мачо, а Заначке и Бите напела, что была бы счастлива занять место их погибших подружек — «можешь делать со мною все, что захочешь, только позови, и я твоя». Также по отдельности, давя на мрачные подробности, она разъяснила всем троим, что убийства связали их на всю жизнь, что они прошли критическую точку и скрепили клятву в вечной любви кровью ее подруг. Скай Королева Вампиров. Она погибла из-за того, что ее сексуальная ярость слишком испугала убийц, чтобы позволить ей жить дальше.
Три оскальпированные девушки. Люди говорили о вуду и фетишизме, а более всего — о ледяной жестокости преступлений, в то время как Соланка предпочитал размышлять о смерти души. Три молодые женщины, столь отчаянно желающие желания, что они обретали его лишь в самых экстремальных формах сексуального поведения. И трое юношей, для которых любовь уже давно свелась к насилию и обладанию, к тому, что ты творишь с другими и другие творят с тобой. Они подошли вплотную к границе между любовью и смертью, и ярость их попросту смела эту границу; ярость, природу которой они не могли постичь, проистекавшая из того, что они, наделенные столь многим от рождения, никогда ни в чем не знали отказа, не испытывали недостатка, не ощущали своей ординарности. И не нюхали настоящей жизни.
Тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч испуганных толков роились над мертвыми телами, точно навозные мухи; город обсуждал самые последние, самые страшные подробности. Они убивали девушек друг друга! Медфорд пригласил Лору Кляйн прошвырнуться по ночному городу. Под конец, как было задумано, он спровоцировал размолвку, из-за чего Лора не позволила ему подняться к ней. Через несколько минут после этого он позвонил ей и сказал, будто попал в аварию на соседней улице. Она выбежала, чтобы помочь ему, но увидела, что его «бентли», целехонький, стоит у подъезда с раскрытыми дверями. Бедняжка. Она думала, он хочет извиниться. Оскорбившись его враньем, но ничуть не встревожившись, она села в машину, где Андриссен и Марсалис тут же несколько раз ударили ее по голове. Сам Медфорд в это время глушил одну «Маргариту» за другой в соседнем баре, громогласно заявляя, что хочет напиться в стельку, потому что его сучка ему не дала. Он разорялся до тех пор, пока бармен не попросил его либо заткнуться, либо убираться вон, и всячески старался, чтобы посетители бара его запомнили. А эти скальпы. Им же наверняка пришлось закрывать сиденья в машине полиэтиленом, чтобы не осталось пятен. А тело просто вышвырнули на улицу, как мусор. Убийство Белинды Кенделл произошло по аналогичному сценарию.
А вот со Скай все было по-другому. По обыкновению, она проявила инициативу, нашептав свои планы на ночь Брэдли Марсалису на ухо за их последним ужином.
— Не сегодня, — ответил он, на что Скай просто пожала плечами:
— Как знаешь. Позвоню Заначке или Бите. Наверняка они будут не против повеселиться.
Уязвленный и злой, Марсалис был все же вынужден действовать по ранее продуманной схеме. Он попрощался с нею в холле, но через несколько минут набрал ее номер:
— Ладно, будь по-твоему. Только не здесь. Приезжай, я буду ждать тебя в комнате.
«Комнатой» в «М. и X.» называли звукоизолированный многокомнатный номер в пятизвездочном отеле, который клуб круглогодично снимал для своих самых шумных членов. Как удалось установить следствию, Брэдли Марсалис оставил его за собой заранее, за несколько дней, что было расценено как доказательство преднамеренности содеянного.
Впрочем, до «комнаты» Скай так и не добралась. Потому что перед ней как из-под земли вырос черный внедорожник и знакомый голос пропел из глубины:
— Привет, принцесса! Добро пожаловать на борт! Конь попросил нас немного покатать тебя.
Двадцать, девятнадцать и девятнадцать. Если сложить прожитые ими годы, подсчитал Соланка, получится всего на три года больше его собственного возраста.
А что же случилось с Джеком Райнхартом? С Джеком, который уцелел в дюжине войн лишь для того, чтобы встретить унизительную смерть в Трайбеке, который так искренне и горячо писал о вещах, по-настоящему значимых, и так стильно — о тех, что не значимы совершенно, и чьи последние строки, начертанные по доброй воле или под давлением, оказались столь пронзительны и в то же время начисто лишены смысла? Следователи с точностью восстановили картину происшедшего. Сначала «Конь» Марсалис крадет у Джека его ружье. Затем Райнхарт получает от «Молодых и Холостых» приглашение пройти церемонию посвящения, чтобы стать полноправным членом их клуба. Ты этого добился, парень. Ты принят. Даже когда они прибыли в здание зерноторговой компании Спасского, у Джека не возникло и тени подозрения, что он стоит на пороге смерти. Быть может, он ожидал оргии в духе фильма «С широко закрытыми глазами», предполагал увидеть танцующих на подиумах обнаженных девушек в масках, которые изнывают, жаждут сладких ударов его хлыста. Соланка плакал. Ему казалось, он слышит, как под предлогом следования ритуалу убийцы велят Джеку опрокинуть в себя большущую кружку разбавленного колой «Джека Дэниелса», любимого напитка испорченных мальчиков. Как в соответствии с традициями клуба Райнхарта заставляют раздеться донага и вывернуть белье наизнанку. Соланке казалось, будто его собственные глаза закрывают повязкой (позже убийцы сняли ее). Слезы Соланки текли через невидимый шелк. Хорошо, Джек, ты готов. Сейчас тебя разорвет. — Что происходит, парни, в чем дело? — Просто открой рот, Джек. Ты почистил зубы, как мы велели? Отлично, вот и молодец. Ну, Джек, скажи: «А-а!» Давай, милашка, сейчас тебя расшибет. Как же просто оказалось соблазнить и убить этого доброго, слабодушного человека. Как же охотно — обменяв свои тузы на шестерки — запрыгнул он в собственный катафалк, мигом доставивший его прямо на место смерти. «Господи, упокой мою душу», — надрывался певец. До свидания, Джек, молча обратился Соланка к другу. Возвращайся к себе. Я позвоню тебе. Скоро увидимся.