И перевела взгляд на Сонхейда – его трясло. Весь напряженный, так что под кожей бугрились могучие мышцы, он не желал сдаваться, пытаясь преодолеть сказанное рыжей. Странно, мои приказы так не действовали, мои при… Идея возникла внезапно. Надеюсь, что альфа меня услышит даже через это облако скрывающего тумана. И, чуть подавшись вперед, я прошептала свой приказ:
– Сидеть! И меня слушать, а не эту… Сидеть, Гаэрд!
Вздрогнул. Всем телом. И перестал напрягать мышцы.
– Гаэрд, – теперь я говорила чуть громче, – если можешь двигаться, пошевели сейчас указательным пальцем на правой руке, я ее вижу.
Напряженно смотрю на замершего оборотня, на его могучие мышцы, на такие длинные, неестественно длинные для человека руки, на палец… которым он постучал себе по ноге. Едва заметно.
Раэна не могла этого увидеть, не тот ракурс. Внезапно поняла, что в этот миг я его практически обожаю. И, облегченно выдохнув, тихо попросила:
– Пусть она меня увидит.
Палец четко указал – нет.
– Я хочу как минимум понять, чего она всем этим добивается.
Сонхейд не ответил ничего. Да и не вышло бы, ведь здесь не мы были главными актерами – у психованной по праву оказалась первая партия.
– Где мне ее искать, Гаэрд? – Она направила взгляд на Сонхейда. – В твоей тайной комнате? В той части замка, что закрыта даже от тебя? Или в подземелье? Где?
Я же попыталась давить аргументами:
– Она говорит на моем языке. Специально, чтобы я услышала, значит, точно знает, что я здесь и…
И дальше дрянь маньячная перешла на местную речь:
– Каэ, Гаэрд. Эксион ассархар.
Оборотня вновь начало трясти. А мне оставалось перейти с аргументов на нытье:
– Сидеть, Сонхейд, меня слушать. Так вот, хватит поступать как оборотень. Я уже поняла, что по-твоему – это прийти, всем все поотрывать и молча уйти. Я так не могу. Я умру от любопытства, и моя смерть будет на твоей совести!
Нарушая все законы конспирации, Гаэрд скосил на меня злой взгляд. Очень злой. Но мы как-то на мгновение подзабыли, что нас тут трое.
– Так, значит, птичка Ким там… – торжествующе произнесла Раэна.
– Гаэрд, пожалуйста, дай я все спрошу, потом можешь рвать и хранителя на части, и вообще всех, кого захочешь, – взмолилась я.
В следующее мгновение то призрачное, согревающее, окутывающее теплом – исчезло. И я вдруг поняла, что в замке очень холодно, действительно холодно, и сквозняки гуляют нешуточные. А потом я увидела торжествующий пристальный взгляд Раэны и вздрогнула уже не от озноба.
– Здравствуй, Ким, – с нехорошей улыбкой, чуть растягивая слова, произнесла рыжая.
– Как дела? – не задумываясь, ответила я общепринятой фразой.
– Все прекрасно, спасибо, – проявляя знания правил общения в моем мире, ответила Раэна.
Я пристально разглядывала ее – босая, острая грудь виднеется в вырезе темного шерстяного платья без рукавов, руки мускулистые, как у мужчины, все тело поджарое. И почему-то складывается впечатление, что платье ей словно мешает.
– Ты так внимательно смотришь, – протянула маньячка.
– Ну я же гляжу в лицо своей смерти, – решила подыграть ее самомнению.
Раэна расхохоталась. Откинув голову, содрогаясь всем телом. Ее смех звучал жутко, перекрывая шум ветра, гуляющего под сводами замка. Неприятно как-то и неуютно стало.
Сонхейд вновь искоса взглянул на меня, и я вспомнила, кто здесь на самом деле жуткий.
– Слушай, Раэна, – подавшись вперед, оперлась локтями о перила и поинтересовалась: – И долго ты жила в моем мире?
И рыжая перестала смеяться. Ее глаза вдруг сузились, а голос… в голосе прорывался рык:
– Сорок лет.
– Нехило, – задумчиво сказала я.
Раэна улыбнулась вновь. Это была страшная улыбка, страшными оказались и последовавшие за ней слова:
– Тебе не понять, каково это – жить в чужом мире!
Пожав плечами, молча обвела рукой окружающее пространство, недвусмысленно намекая, что уже так живу.
– Тебе не стирали память, – прошипела Раэна.
Все так же молча посмотрела на Сонхейда. Маньячка же несколько растерянно добавила:
– Тебя не преследовали кошмары.
– Два года, – сухо сообщила я, – чуть с ума не сошла. Еще немного – и отправилась бы в психушку…
Раэна дернулась. Лицо исказилось жуткой гримасой. И я догадалась! Действительно, куда еще могла попасть подобная личность в моем мире. Правильно – в психушку. Причем для особо опасных душевнобольных. А потом я подумала – как вышло, что Раэна не сменила ипостась там? Или она не могла? Неужели…
– Ты только человек? – тихо спросила я.
Волчица ощерилась. Значит, не только, тогда как?
– Меня лишили боевой формы, – вдруг ответила Раэна. – А после вышвырнули за Грани, якобы даруя свободу! – Она сорвалась на рык.
Выглядело это страшно – желтые глаза, оскаленные зубы, выражение ненависти на лице.
– Спустя сутки я попала в лечебницу. – Раэну передернуло, видимо, от воспоминаний. – В лечебницу! Они меня… лечили! – Дикий истерический смех.
Я все так же небрежно опиралась о перила, Сонхейд стоял молча, не демонстрируя свою абсолютную сознательность, хранитель истекал кровью, и над всем этим звучал жуткий смех Раэны.
– И все же не могу понять, – прервала я ее истеричный хохот, – за что тебя… мм… выкинули за Грани?
Смех оборвался, и рыжая, жутко осипнув, вопросила:
– За что?!
– Именно это я и спросила, – пояснила негромко.
– За что… – повторила волчица и криво ухмыльнулась: – Я убила прежнего альфу Северных Гор.
Молча смотрю на нее, она же продолжила:
– Это было несложно, он считал меня дочерью… поворачивался спиной.
С некоторым недоумением смотрю на нее, волчица переспросила:
– Не понимаешь?
Отрицательно покачала головой.
– Он повернулся спиной, я использовала нож… просто нож! И волк корчился на полу, оборачиваясь в боевую форму… я убила снова! И зверя… его убивала долго…
– Не долечили тебя, – невольно вырвалось у меня.
– Я-а-а наследница! – вдруг взвыла Раэна. – Я-а-а-а! Они не поняли, не взяли в расчет, считали себя сильными!
Ну, в общем, после этого появились догадки.
– То есть твой настоящий отец был главным волком? – предположила я. – И когда он умер, предок Сонхейда стал альфой?
– Нееееет! – и зачем вот так вопить. – Он бросил вызов и стал альфой! Мой отец был повержен… он ушел! Бросил…. Ушел. Альфа Сонхейд взял в семью… слабый…