Я открыла было рот, но мне нечего было возразить. Если бы я солгала и меня поймали на этой лжи, – это было бы еще хуже, чем чистосердечное признание.
– Отец говорил, что ты не можешь вспомнить ничего за последние пять месяцев. Почему же твоя амнезия уходит так далеко? Почему она не начинается с того момента, когда тебя похитили?
Мое терпение лопнуло. Если я и собиралась это с кем-нибудь обсуждать, то уж явно Марси не первая в списке. Ее вообще нет в списке, и точка.
– У меня нет на это времени, Марси. Я возвращаюсь за стол.
– Я просто пытаюсь получить информацию.
– Даже если тебя это совершенно не касается? – резко осведомилась я.
– То есть… ты хочешь сказать, что не помнишь Патча?! – выпалила она.
Патч.
Это имя, сорвавшееся с губ Марси, вызвало взрыв уже знакомой мне черноты перед глазами. Эта чернота исчезла с такой же скоростью, что и появилась, но оставила след. Странное, обжигающее, необъяснимое ощущение. Как нежданная пощечина. На какое-то мгновение я перестала дышать. Огонь, прожигающий насквозь. Я знала это имя. С ним было связано что-то очень важное…
– Что ты сказала? – медленно произнесла я, обернувшись.
– Ты слышала, – она не сводила с меня внимательного взгляда. – Патч.
Как я ни старалась, мне не удалось убрать с лица выражение растерянности и неуверенности, которое вызвали во мне ее слова.
– Ну-ну, – произнесла Марси, и вид у нее при этом почему-то не такой уж и радостный, а ведь ей удалось застать меня врасплох.
Я знала, что нужно уйти. Но то, что со мной произошло – эта вспышка «узнавания», – буквально пригвоздило меня к полу. Может быть, если я продолжу этот разговор с Марси, память вернется. Может быть, на этот раз вспышка будет более долгой и я смогу извлечь из нее хоть что-то.
– Ты так и будешь стоять и «нукать» или все же хотя бы намекнешь?
– Патч дал тебе кое-что в начале лета, – без всякого вступления сообщила она. – Это принадлежит мне.
– Кто такой Патч?
Я наконец смогла взять себя в руки. Этот вопрос казался неуместным, но я не могла позволить Марси застать меня врасплох снова. Пять месяцев – слишком большой срок, вряд ли можно преодолеть это расстояние за время короткого визита в женский туалет.
– Парень, с которым я встречалась. Летний романчик.
Внутри у меня вскипела волна, подозрительно напоминающая ревность, но я поспешила подавить в себе это чувство. Нас с Марси никогда не интересовали одни и те же парни. Все то, что нравилось ей – наглость, невежество и эгоизм, – у меня не вызывало никакого интереса.
– И что он мне дал?
Я знала, что пропустила очень многое. Но в этот раз она зашла слишком далеко, утверждая, что ее парень мог дать что-то мне. У нас с Марси не было общих друзей. Мы не состояли в одном клубе. Мы не пересекались нигде, кроме школы. Короче говоря, у нас не было ничего общего.
– Ожерелье.
Радуясь, что на этот раз мне не надо выкручиваться, я одарила ее триумфальной улыбкой:
– Знаешь, Марси, то, что твой парень подарил украшение другой девушке, характеризует его не с лучшей стороны. Да он тебе изменял!
Она откинула голову назад и расхохоталась так искренне, что я почувствовала беспокойство.
– Я даже не могу определить, плакать нужно или смеяться, глядя, как ты блуждаешь впотьмах.
Я скрестила руки на груди, демонстрируя раздражение и нетерпение, но на самом деле внутри у меня царил ледяной холод. Холод, который не имел ничего общего с температурой тела. И я даже не собиралась с ним бороться. У меня появилось неприятное предчувствие, что эта стычка с Марси – только начало, только первое, самое слабое испытание из тех, что ждут меня впереди.
– Нет у меня никакого ожерелья.
– Ты думаешь, что нет, потому что не помнишь. Но оно у тебя. Лежит, наверно, в шкатулке для драгоценностей. Ты обещала Патчу, что передашь его мне. – Она протянула мне кусочек бумаги: – Вот мой номер телефона. Позвони, когда найдешь ожерелье.
Я взяла листок, но не собиралась так легко сдаваться:
– А почему он сам не отдал тебе это ожерелье?
– Мы обе дружили с Патчем.
Я взглянула на нее с неприкрытым недоверием, и она добавила:
– Все когда-нибудь бывает в первый раз, не так ли?
– Никакого ожерелья у меня нет, – повторила я твердо.
– Оно у тебя. И я хочу получить его назад.
«Интересно, есть ли на свете кто-нибудь более упертый, чем Марси?»
– Ладно, на выходных у меня будет немного свободного времени, я поищу его.
– Чем быстрее, тем лучше.
– Это мое последнее слово. Или так, или никак.
Она махнула рукой:
– Почему ты всегда такая зануда?
Я изобразила милую улыбку, которой обычно заменяла средний палец:
– Возможно, я не могу вспомнить последние пять месяцев, но зато я предельно четко помню шестнадцать лет, которые им предшествовали. В том числе те одиннадцать, в течение которых мы знакомы.
– А, ну вот и полезли обидки. Самое время.
– Это дело принципа. Я не доверяю тебе, потому что ты никогда не давала мне повода доверять тебе. И если хочешь, чтобы я тебе верила, ты должна объяснить, почему я, собственно, должна это делать.
– Ты такая идиотка! Ну постарайся же вспомнить! Если Патч и сделал что-то хорошее, так это подружил нас. Ты в курсе, что ты была на моей летней вечеринке? Спроси кого хочешь! Ты была там. Как моя подруга. Патч заставил меня относиться к тебе по-другому!
– Я пришла на твою вечеринку? – в моем голосе снова звучало недоверие. Но зачем ей врать? Ведь она права, и я могу спросить у кого-нибудь. Глупо врать, если правду так легко выяснить.
Словно прочитав мои мысли, она сказала:
– Не верь мне на слово. Серьезно. Спроси, у кого хочешь, и убедись сама.
Она повесила сумочку на плечо и пошла к выходу.
Мне понадобилось некоторое время, чтобы собраться с духом. Недоумение, которое я испытывала, постепенно вытесняла мысль, которая не давала мне покоя: неужели это правда? Неужели ее парень – этот Патч – смог разбить копившийся между нами годами лед и подружил нас? Эта мысль казалась совершенно смехотворной. В голове крутилось только одно: «Не поверю, пока не увижу сама». Сейчас я особенно злилась на свою искалеченную память, ведь это из-за нее я оказалась в таком дурацком положении перед Марси.
И если этот Патч был «летним увлечением» Марси и нашим общим другом, то где он сейчас?
Выйдя из туалета, я заметила, что Марси и ее матери не видно. Скорее всего, они попросили пересадить их в другой зал или вообще решили уйти из ресторана. В любом случае меня это не расстроило.