— Ми… Миша, — язык Эли отказывался нормально произносить слова. — Кто… это?! Почему он… — но Михаил, по-прежнему, молчал.
— Я? — молодой человек поднялся со своего места и, подойдя к Элине, щёлкнул пальцами прямо перед её носом. От пальцев опять посыпались пушистые бенгальские искры. — Меня зовут Розье. Я — демон.
— Демон! — Эля вдруг грубо и невесело захохотала. — Демон! — она согнулась почти пополам и продолжала смеяться без тени улыбки на лице.
— Да, демон, — хладнокровно подтвердил Розье, поднося указательный палец левой руки к щеке девушки. Та мгновенно перестала хохотать и, словно обессилив, медленно опустилась в лужу манной каши на полу. — И, между прочим, могу предложить тебе неизмеримо больше, чем этот тоскливый богослов, — он презрительно сощурился на Михаила. — Ну, и напакостить тоже, конечно, могу. Но это — так, для информации.
— Ага… — задумчиво проговорила сидящая в манной луже Элина. — Ты — демон. А он? — она указала перепачканной в каше рукой на Михаила, как и раньше, молча сидящего на своём месте с брызгами манки в волосах.
— Он? — переспросил Розье. — Архангел, разумеется. Но речь сейчас не о нём. Речь о нас. Ты расстроила меня, Эля. Поэтому, думаю, тебе всё-таки стоит продемонстрировать, чем я могу обеспечить тебя по части самых разнообразных гадостей. Так, — он задумчиво приложил палец к губам. — Для начала — сейчас тебе позвонят и уволят с работы. Пустячок, а неприятно, согласись? — на журнальном столике сердито заверещал телефон. — Да, да — кивнул Розье Элине, машинально потянувшейся к трубке, но испуганно замершей на полпути. — Это, наверное, тебя…
* * *
Когда девушка повесила трубку и подняла на Розье полные слёз глаза, он широко улыбнулся в ответ.
— Подожди, дай-ка угадаю… Тебя уволили, да? Без выходного пособия? Жалобы клиентов, и всё такое? — Розье радостно кивнул. — Это всё я. А теперь давай-ка кое-что проясним. Вот этот, — он ткнул пальцем в сторону Михаила. — Не в силах тебе помочь. Ничем. Ну, разве что помолится с тобой за компанию. Ему, видишь ли, нельзя вмешиваться в сферу материальных ценностей. Так что, когда тебя не возьмут на работу даже продавщицей в соседнюю тошниловку и вышвырнут из этой замечательной квартиры, как бродячего котёнка, ты не допросишься у него и хлебной крошки. Ты будешь умирать от голода, а он — рассказывать, как прекрасен путь, ведущий в объятия господа, ибо ему не положено в это вмешиваться. Ты, конечно, можешь уехать домой, к родителям… Но, по иронии судьбы, именно сейчас, — Розье сосредоточенно посмотрел на часы. — Да, именно сейчас твой отец познакомился с милой двадцатилетней медсестрицей, и в ближайшем будущем он бросит твою маму. Так что очень скоро вы останетесь без гроша, и самое лучшее, что тебя там ждёт — почасовая аренда этого чудесного тела на пригородной трассе. Думаю, твой четвёртый номер, — Розье указал на силиконовую грудь Эли. — Заезжие дальнобойщики особенно оценят. Правда, боюсь, уже через несколько месяцев ты несколько полиняешь. А ещё могу тебе напомнить, что бывают не очень качественные средства контрацепции…
— Ты в открытую идёшь против меня, — впервые за всё это время подал голос Михаил. В его интонациях смешались возмущение и удивление.
— Имею право, — самодовольно парировал Розье. — Ты переманил мою подопечную, и теперь я буду бороться с тобой за неё. Это — моё законное право по соглашению. Я могу использовать любые способы, кроме убийства, — он пожал плечами. — Но кто мне помешает, скажем, подвести её к самоубийству? — Розье вновь обратился к заплаканной девушке, окончательно перепуганной происходящим. — Подумай как следует, Эля. Ты уже, наверное, поняла, что держать меня во врагах не стоит. Зато, если мы с тобой подружимся… Я могу сделать тебя известной на весь мир. Будешь главным стилистом у… кто тебе больше нравится? Джоли? Йохансон?
— А что потом? — вклинился в его речь Михаил. — Потом — вечные страдания в аду!
— Брось! — поморщился Розье. — Так уж и вечные? И, кстати, — он по-приятельски подмигнул Эле. — У неё и там будет возможность отличиться.
— Если ты архангел, — девушка медленно поднялась на ноги и странно посмотрела на Михаила. — Что ты можешь? — тот опустил глаза. — Ничего? Это правда?
— Ну, скорее так: он может всё, но ничего не сделает. В то время как я… — Розье сделал короткое движение только одним пальцем, и внезапно от одного из стеблей бамбука, украшавших потолок, с громким хлопком отломился длинный заострённый кусок. Спустя секунду он уже висел в воздухе перед лицом Эли, девушка вздрогнула и попыталась уклониться от грозящего ей удара. Но ещё через мгновение бамбук вдруг вспыхнул ярким белым пламенем, рассыпался в искры и исчез.
— Ты забылся, Розье, — мрачно покачал головой Михаил. — Я выше тебя рангом.
И тут же вокруг тела Розье возникли и начали перемещаться два кольца, сияющих багровым огнём.
— Совместный трибунал… — с трудом выговорил пленник, изображая на уже непослушном лице уверенную улыбку. — Совместный трибунал оправдает и освободит меня…
— Через какое-то время, — кивнул Михаил. — Сначала они рассмотрят дело.
— А моя работа? — с надеждой спросила его Эля. — Раз уж ты всё-таки можешь…
— Зачем тебе всё это? — тепло, но устало улыбнулся ей неровными жёлтыми зубами Михаил. — Надменные злые клиентки, метросексуалы и мужеложцы… Тебе действительно было там хорошо? Подумай. А твой отец, если он силён духом, — сможет противостоять искушению… и станет ближе к нашему Господу…
Но Элина уже не слушала его: она удивлённо и испугано обернулась к двери, где в гудящих языках пламени возникла девичья фигура в шляпе с загнутыми полями. Девушка начала снова оседать на пол.
— Прекратите! — зло топнула каблучком Астарта. — У нас беда! Не время выяснять, кто круче, — она кивнула в сторону охваченного кольцами Розье. — У нас объявилось Дитя!
— Дитя? — Михаил с сомнением склонил голову на бок. — Я слышал только о матери.
— Дитя, — отрезала Астарта. — Мальчик. И я знаю, откуда.
Громада шпиля, возвышающаяся позади Миктиана, напоминала наконечник гигантского копья, направленного прямо в яркое вечернее небо. Казалось, на его гранях ещё сверкает ядовитая оранжевая кровь безмерного ящера, накрывшего столицу своим рыхлым облачным брюхом.
Смешанный со снежной крупой ледяной ветер налетал порывами, как будто нуждался в передышках между попытками сбросить неподвижную тёмную фигуру с узкой площадки, опоясавшей шпиль у самого основания. Миктиан не обращал на ветер никакого внимания. Замерев в промежутке между двумя высокими каменными конусами, он, не отрываясь, смотрел вперёд и вниз — туда, где в мареве тысяч движущихся и неподвижных огней раскинулась Площадь Трёх вокзалов. Его красивое лицо, озарённое лучами подсвечивающих башню прожекторов, казалось искусно сделанной маской, выражавшей презрение и ненависть ко всему на свете.
* * *
Густой и вязкий запах жареного пропитывал всё вокруг. Он ощутил его, едва миновав турникеты на выходе со станции. Подземный коридор, ведущий к платформам, был переполнен этим запахом. «Выход к Казанскому вокзалу». Держа сумку с ноутбуком перед собой, он, стараясь дышать ртом, начал ввинчиваться в толпу. То приостанавливаясь перед еле-еле волочащимися перегруженными тележками, то проскальзывая боком мимо занявших половину прохода шумных неопрятных компаний, он, наконец, достиг лестницы, ведущей наверх — к относительно свежему воздуху и вечной железнодорожной суматохе, которая не прекращалась тут даже ночью.