— Так что же еще важно в этой жизни? — удивился Василий. Он ей показался в эту минуту совсем другим, не таким, как раньше: мудрым, заботливым, добродушным, теперь от него исходило леденящее равнодушие, которого так боялась любящая женщина. Акулина набрала в легкие воздуха и не без труда заставила себя произнести то, что мучило ее последние недели или даже месяцы:
— Я так устала, Вася! Устала брести за тобой в пустоту. Ты всегда говорил, что в конце тоннеля горит свет и даже если темно — то все равно надо двигаться вперед. Знаешь, что в конце нашего тоннеля нет света? Мы застрянем где-то посредине пути и увязнем в собственных горестях и отчаянии! Я иссякла, закончилась, израсходовалась… У меня нет надежды на завтрашний день, потому что с рассветом снова ничего не изменится…
— Ого! — воскликнул молодой мужчина раздраженно. — Кажется, я перестарался!
— Что это значит? — непонимающе уточнила Акулина. Она чувствовала, что в ответ получит словесную пощечину, которая была неотвратима, и преданно ждала, пока он «ударит».
— Я воспитывал женщину, с которой мне будет удобно, но в результате получил барыньку, которая, похоже, начиталась романов, и теперь ей кажется, что она настолько мудра, что сама в состоянии учить всех вокруг уму-разуму! Ты такая же фальшивая, как и побрякушки из склепа.
— Как ты смеешь…
— Акулина, знай свое место! — процедил Василий, злобно сверкнув глазами, после чего поспешно встал с кровати и направился к двери.
— Куда ты? — взволновано воскликнула она.
— Ночью не жди! — пробурчал молодой мужчина, не оборачиваясь.
— Почему я не осталась в деревне?! — крикнула она ему вслед, в отчаянии заламывая руки, как это делали актрисы в дешевых водевилях.
— Скатертью дорога! — услышала в ответ.
Дверь захлопнулась, и от этого звука, а точнее — слов, предваривших его, в ее любящем сердце появилась трещина.
— Ах, если бы я могла умереть, — прошептала она, откинувшись на постель, и глухо зарыдала. Больше всего на свете молодая женщина боялась, что Василий не вернется. Жизни без него она себе не представляла, он был всем для нее — учителем, отцом, любовником, другом. Иного человека ее горемычная душа была не в состоянии принять. Акулина давно смирилась с тем, что стала преступницей, потому что главной целью ее жизни являлось служение мужчине, который когда-то открыл ей совсем другой мир.
Это была длинная ночь. Акулина не могла уснуть, все пыталась представить, как бы сложилась ее жизнь, если бы когда-то она отказалась от предложения деревенской подруги Насти отправиться смотреть на чудище, поселившееся в старом поместье. Роковая встреча с Василием изменила ее жизнь раз и навсегда, и возврата к прежним дням не могло быть. Утром Василий не вернулся. И на следующий день тоже. Молодая женщина все время лежала, не имея даже сил встать с кровати. Она пребывала в дреме и ей виделись картинки из жизни, которой у нее никогда не было: живы ее мать и младший брат, отец весел и здоров и в их новом большом доме достаток. И Акулина могла бы выйти замуж, пусть хоть и за глупца Мишку, а после родила бы смешных красивых детишек, которых любила бы больше жизни. Яркие красочные миниатюры вспыхивали в ее голове одна за другой, и со своим мужем в своих грезах Акулина дожила до старости и даже умерла. Похоронили ее рядом с родителями, а взрослые дети — три сына и три дочери — сильно плакали, прощаясь с доброй матушкой, которая посвятила им всю свою жизнь.
Горло пересохло, но встать с постели у Акулины не получилось из-за слабости. «Если я и подохну, то не здесь и не сейчас!» — грубо произнесла она и приложила все усилия, чтобы подняться на ноги. В соседней комнате обессилившая женщина нашла воду в графине, украшающем стол. Она жадно вцепилась в посудину, и чуть было не выронила из рук драгоценную находку. Остатками жидкости она смочила кусок ткани, оторванный от одной из нижних юбок, и обтерла тело. Ни кухни, ни ванны в квартире не было, это место предназначалось для житья низших слоев населения, которые обходились малым — печью, для согрева зимой и отхожим местом, которое называли забавным словом — ватерклозет. В нем была водопроводная вода для очистки, но она была не пригодна к иному использованию из-за темно-бурого цвета и отвратительного запаха тины и помоев.
С огромным трудом Акулина привела в порядок свои густые темно-русые волосы и втиснулась в красивое бирюзовое платье, украденное в одном поместье у тоненькой смешливой девицы, похожей на ангела. Мошенница вспомнила, как чувствовала угрызения совести, покидая дом в котором жила легкая, беззаботная, невероятно добрая барышня, на которую ей так хотелось походить. Похищенное на память о прекрасной девушке платье когда-то ей было мало, но теперь она застегнула его без труда. Акулина встала напротив зеркала. Ее лицо сильно осунулось, и это придавало ее облику некой утонченности. Сильно исхудав и облачившись в красивый наряд, она стала походить на современных изможденных дам, которые никак не могли свыкнуться с тем, что корсеты перестали быть в моде, но желали сохранить тонкую талию и поэтому прибегали к различным хитростям. Когда Акулина работала в одном из домов, то не раз замечала, как хозяйка после застолий отправлялась в свою комнату и там пыталась освободить свой организм от только что принятой пищи. Это было самое странное зрелище, которое ей только приходилось видеть. «Не проще ли не есть?» — робко уточнила у нее Акулина и в ответ прослушала удивительно длинный ответ, суть которого заключалась в том, что дама заботилась о своей репутации, ей бы не хотелось, чтобы окружающие подумали, будто у нее какой-то недуг, вызывающий апатию к еде.
Кто-то вошел в дверь, Акулина торопливо обернулась, ожидая увидеть своего возлюбленного, но в комнату как всегда бесцеремонно вошла соседка Зинаида.
— Ты чего это вырядилась, как дамочка из высшего общества?! — иронизировала костлявая певичка, с любопытством разглядывая неновый, но красивый наряд Акулины и, не дожидаясь ответа, сразу задала главный вопрос: — Где Василий?
— Мы с ним разбежались, — солгала Акулина. Ноги ее слегка задрожали от усталости, и она, не желая выдать свою слабость, степенно, как царица, прошла к кушетке и водрузила на нее свое хрупкое тело, будто это был трон.
— Как разбежались? Когда разбежались?.. Почему разбежались?! — закудахтала соседка, взмахнув крыльями-рукавами своего ярко-алого халата. Ткань случайно задела скучающие на столе рубины, и внимание соседки резко переключилось на драгоценности.
— Можно их подержать? — тоненьким и слегка дрожащим голосочком уточнила Зинаида, захлопав маленькими глазками. Акулина благосклонно кивнула. Певичка завизжала от радости и взяла их в руки так бережно, будто это было только что родившееся дитя.
— Я бы душу дьяволу продала за рубины! — пританцовывая, произнесла соседка и поспешила примерить их, желая полюбоваться собой в зеркале.
«Фальшивка тебе к лицу», — захотелось выкрикнуть Акулине, обезьяньи ужимки соседки раздражали ее. Она не разоблачила «пустышку» и не высмеяла соперницу, потому как в ее уставшей от тяжких дум и болезненных фантазий голове созрел чудесный план: продать рубины надоедливой Зинаиде.