Дальше все произошло в считанные секунды. Змейка огня скользнула к двери, просочилась внутрь и исчезла, как козленок в темной пасти питона. Мгновение спустя – нарастающее шипение, превращающееся в гул. Оглушительный хлопок, одновременно с ним яркая вспышка озарила улицу – точно здание откашлялось воспламенившимся горючим из канистр, баков мотоциклов и сжиженным газом из баллонов. Разгневанная стихия, выйдя из-под контроля стен магазина, вырвалась наружу. Стекла витрин выплеснулись тысячами осколков вместе с огненной волной, заставившей туман попятиться. Раскаленный воздух пробежал из конца в конец торгового зала, сметая, деформируя и плавя все на своем пути, а затем с ревом выбил кровлю крыши и поднял в воздух обломки стропил, дымящиеся доски и куски шифера, тут же разлетевшиеся веером по всей округе. Искры закружились, как голодная мошкара.

Из подворотни соседнего дома появился худой бродячий кот. Он сумасшедшим взглядом желтых глаз вперился в бушующий огонь, охвативший магазин, и растерянно пытался осмыслить происходящее.

Помятый и обугленный топливный бак мотоцикла впечатался в жирную глубокую грязь, а возле кота, как копье, в землю вонзилась хромированная выхлопная труба. Кот отскочил в сторону, шерсть на нем встала дыбом. Животное постояло в нерешительности, затем приблизилось к баку, с шумом втянуло воздух трепещущими ноздрями, на мгновение замерло… и бросилось назад, залезло на дерево, а с него перепрыгнуло на чердак, что делало лишь в состоянии панического ужаса.

Через пять минут на яйцо бензобака опустилась нога в ковбойском ботинке со стоптанным каблуком. Какое-то время человек пустыми, отчужденными глазами глядел на горящие и дымящиеся руины. Его лицо, выжатое былыми кошмарами, даже немного разгладилось. А потом каменная стена молчания рухнула – сквозь треск прожорливого огня раздался крик Шрама, настолько громкий, словно взрыв произошел под его задницей.

Глава шестая
Каратели

Три месяца спустя. Верхний сектор Читтерлингса. Район Старой Гавани.

Пересекая заброшенное кладбище, Джек все время озирался по сторонам, а его ноги, крутившие педали велосипеда, на какой-то миг замирали. Неприятное чувство преследовало его. Наверно, думал он, нечто подобное испытывает канатоходец под куполом цирка. И с каждым ярдом пути он окунался в новый прилив беспокойства.

Могли ли давно умершие люди следить за ним из своих дремлющих могил и пытаться читать его мысли? Где-то глубоко в сознании Джека проносились страшные видения. Мерещилось, что мертвецы там, под землей, держат рентгеновские снимки его мозга в костлявых пальцах перед провалами своих темных глазниц, излучающих зеленый лихорадочный свет, и беззвучно хохочут. И этот смех раздавался в ушах парня, как маленькое землетрясение. Он приказывал себе: надо очнуться от этого и выкинуть из головы весь проклятый бред!

Джека на кладбище всегда пробирала дрожь. Как-то раз поздно вечером, когда на небе висел серп луны, он видел здесь привидение – среди надгробий промелькнуло что-то бесформенно-белое, вроде простыни. Едва в штаны не наложил от страха. И после того случая ему на ум невольно приходили софизмы о цене человеческой жизни, которые он слышал от Башки. Он их многократно обыгрывал в уме и хотел спросить у покойников: «В чем ваши проблемы? Вы ведь сюда не пришли поспать часок-другой, верно? Таблетки, травка, самогон, болезни и старость заставили вас здесь лечь и вытянуться – при чем тут я?» – но тут же сам себе давал ответ: «Проблемы в том, что они мертвы, а я – нет».

Следовало сделать небольшой крюк, чтобы приблизиться к КПП [33] заставы с севера. Спросят: «Откуда?» – тотчас смело заявить, что проведывал умерших родственников. Дедушку, к примеру. Или бабушку. Да мало ли! А на кладбище добирался через другой блокпост, тот, что находится в трех милях севернее. Солдаты в карауле меняются не часто, многие знали Джека в лицо. Точнее – знали придурковатого на вид парня в толстых очках, которому, возможно, никогда не светит свидание с нормальной девушкой, а о сексе – ни в настоящем, ни в будущем – уж и мечтать не стоит. Последние захоронения здесь делали лет пять назад. Никто ничего не заподозрит, если что. Поверят. И одет он вполне прилично. Даже носки на ногах имеются. Ничего общего с бродягой.

Когда кладбищенская ограда осталась позади, зудящее беспокойство начало исчезать. Джек почувствовал облегчение. Он проехал по дороге еще с четверть мили и повернул налево. Показалась застава: вышка, полосатая будка, ряды заграждений, казармы. Джек достал из кармана очки с толстыми линзами и шустро водрузил на переносицу. Тотчас все поплыло перед глазами, но эта уловка была как дополнительный пункт мелким шрифтом в напечатанной без единой задоринки хитрости. Правда, приходилось теперь чаще смотреть на дорогу, дабы не наехать колесом на какое-нибудь препятствие и не завалиться вместе с велосипедом.

Шлагбаум был поднят, десяток грузовиков с коричневыми тентами стояли в ряд на дороге, будто чего ждали. У обочины замерли два армейских джипа. У одного их внедорожников был поднят капот и виднелась взмокшая от пота спина водителя, склонившегося над двигателем.

«Понятно. Поломка. Потому и колонна остановилась».

Часовые, заметив Джека, уже приближались к нему размеренным шагом, преграждая путь. С вышки за парнем через оптику наблюдал снайпер. Попробуй теперь повернуть и броситься наутек – пуля мигом догонит. Таковы правила. Не спасет и Иисус Христос со всеми своими святыми, даже не надейся.

Джек знал, что делать. Он сбросил скорость, улыбнулся, как чеширский кот, скорчив любезную мину и при этом поправив кончиком пальца очки. Ни дать ни взять – Стопроцентный Маменькин Сынок, только что водрузивший цветочки на могилу любимого дедушки и торопящийся домой, чтобы успеть на занятия в школе. Со стороны, он, наверно, выглядел как полный недоумок, потому что с расширением улыбки на его лице тут же снижался коэффициент интеллектуальности. Улыбка была максимально глупой. Даже дебильной. Джек долго тренировался перед зеркалом. Слава богу, никто из членов его банды этого не видел. Они бы дико хохотали, согнувшись пополам и упершись ладонями в колени. Несомненно. Однако, как ни крути, а визуальная ложь всегда выразительнее путаных слов.

Часовые переглянулись. А дальше все развивалось по привычному сценарию, менялись только детали. Тот солдат, что стоял ближе к Джеку, узнал его, мотнул головой другому солдату – пускай, мол, проезжает. А тот махнул в ответ рукой, точно отгонял назойливую муху, и молча пропустил парня. Однако выглядели они как-то необычно – это не ускользнуло от Джека. Заметно нервничали и все время бросали взгляды то на джипы, то на грузовики.

– Спасибо! – сказал Стопроцентный Маменькин Сынок.

«Болваны…» – одновременно в мыслях добавил Джек. Ему захотелось сделать в их сторону выразительный жест правой рукой. И он едва сдержался.

Однако стоило Стопроцентному Маменькину Сынку притормозить у одного из грузовиков, чтобы заглянуть в кузов, как к нему пружинистой походкой подошел солдат и почти прорычал: «Куда пялишься, пацан? Проезжай, не останавливайся!»