Они доехали до последнего коттеджа; далее лежал треугольный пустырь, усеянный мусором, совсем старым и посвежее. Здесь начиналась засыпанная шлаком дорожка, возле которой стоял столб с табличкой «Тропа Бридана». (Хотя местные жители сильно сомневались, что нога поэта когда-либо ступала на путь, в конце которого не было ни паба, ни другого заведения, где можно разжиться выпивкой.) Как было договорено, Рианнон пошла дальше пешком, а Алун развернул машину и ехал задним ходом ярдов восемьдесят, пока тропа не стала слишком узкой. Там он остановился и какое-то время невнимательно следил, как Рианнон вытаскивает из багажника вещи. Затем вернулся на пустырь, припарковал машину на грязной и крутой боковой дорожке и поспешил к Рианнон.
— Наверняка есть более легкий способ сюда добраться, — сказал он, таща коробку с выпивкой и догоняя жену, — но я ничего не могу придумать.
— Зато я могу. Ты вылезаешь из машины, выгружаешь багаж, сам относишь его в дом и раскладываешь все по местам.
— Удивительно, как люди вспоминают что-то из прошлого. Пока мы не выехали, я бы не смог сказать, где находится этот коттедж, а потом даже не задумывался, куда ехать.
— А я прекрасно помнила, где он. Очень странно.
— Положи вещи, я за ними вернусь. Не хочешь? Ну ладно, тогда страдай. Что у нас на обед?
— Пирог со свининой и фасоль в томатном соусе.
— Ты взяла горчицу?
— Да, а еще испанский лук и маринованные огурчики.
— Умница ты моя.
Они дошли до коттеджа, может, и не самого красивого и не самого лучшего в этом районе Бирдартира, но точно и не самого сырого или вонючего. В доме было две комнаты внизу и две на втором этаже, причем в одной из спален второго этажа отгородили небольшой закуток, оборудовав там уборную, явно рассчитанную на очень тощих постояльцев. Рианнон прошлась по всем комнатам, открывая окна.
— Сразу можно догадаться, кто из нас вырос в городе, — сказал Алун. — Одно слово — и я пробью для тебя дыру в стене кухни.
— Лучше выброси это в мусорный ящик, — ответила Рианнон, вручая ему поднос с застарелыми остатками еды. — Интересно, сколько они пролежали?
— Эй, кое-что здесь вполне можно есть! Как насчет этой банки с…
— Ешь на здоровье.
Заглянув к Гомерам и выяснив, что за последние два часа не поступило ни одного предложения с щедрым гонораром, Алун расчистил место для пишущей машинки на небольшом столе у окна гостиной, для чего пришлось потревожить уйму необычайно уродливых фарфоровых собачек и других созданий. Статуэтки отличались нелепой, расплывчатой формой, словно в процессе производства кто-то, возможно под влиянием Мюриэль Томас, окатил их струей из огнемета. Краска на уродцах почти облезла. Алун запихал их подальше в шкаф, сказав себе, что не подряжался любоваться на свору чересчур оригинальных фарфоровых собачек.
Оттягивая минуту, когда придется начать работу, Алун пробежался взглядом по книгам Дая и почти сразу увидел, что ни одна не достойна того, чтобы взять себе. Зато было множество изданий Бридана, включая точно такой же сборник стихов, как у Алуна. И зачем он его только привез? Подобно многим обитателям центральных районов Южного Уэльса в возрасте от тридцати и старше, Дай тоже имел счастье общаться с Бриданом. На стене в рамке висела увеличенная копия очень темного снимка, запечатлевшего их вместе; оригинал фотографии украшал его магазин. Дай часто говорил, что Бридан раза два помогал ему во время школьных каникул, — Даю нравилось думать, что он дал бедствующему поэту возможность подзаработать. На самом деле что-то вроде приятельства с Бриданом возникло гораздо позже, когда тот заходил в магазин по дороге на станцию, чтобы стянуть пару новых книг, а потом отнести их в лавку подержанных вещей на Флит-стрит. Алун покачал головой. «Великий писатель, но удручающе ничтожное существо в других отношениях» — так порой он думал и часто говорил, если в компании не было валлийцев.
Уже отводя взгляд от книжных полок, Алун заметил обложку, которую сразу узнал: под нею были «Цветы Бридана», сборник стихов, отобранных Алуном Уивером. Небольшое чудо в лице пробивного литагента, доверчивого издателя, удачно подоспевшей годовщины смерти Бридана и выхода исторического обзора в журнале «Таймс» превратило продукт трехнедельной работы в весьма приличный и долговременный доход: пять тысяч экземпляров в твердом переплете только в Соединенных Штатах. «Уэльс Бридана» тоже пока расходится. Вспоминая те сделки, Алун всякий раз думал, что умеет зарабатывать деньги лучше, чем продвигаться вперед: ему не хватает упорства, и, как настоящий кельт, он слишком любит плотские удовольствия. А последние несколько недель его больше занимало, получится ли быть голосом Уэльса в самом Уэльсе. Что ж, возможно, его и вправду лучше слышали в Англии, где конкуренция не такая жесткая. Алун никак не мог забыть «теплый» прием, оказанный ему на станции «Кембридж-стрит» в день возвращения на родину. Ладно, сейчас у него есть возможность все изменить.
Он сидел за столом и глядел в окно на морской берег, когда вошла Рианнон, одетая в… ну, Алун был почти уверен, что она переоделась.
— Извини, ты…
— Нет, просто строю воздушные замки. Интересно, почему это считается дурным? Воздушные замки — красиво! И к тому же бесплатно.
— Хочу прогуляться по городу. Целую вечность здесь не была.
— Хорошо, увидимся позже.
— Ну и как тебе Ингрид?
— Ингрид?
— Ингрид Дженкинс, или как там ее. Дочь Нормы.
— Кто такая… ах да, уборщица, ее дочь! Понятно.
— М-м, так что ты о ней думаешь?
— Даже не знаю. По-моему, вполне приятная, я и видел-то ее всего минуту. Почему я вообще должен о ней что-то думать?
— Нет, ничего. Просто сможет ли она как следует присматривать за Нелли, как ты считаешь?
— Господи, так ты о щенке? Думаю, да. То есть я хочу сказать, что на вид там довольно прилично. Чисто. В общем, я…
— Хорошо. — Голос Рианнон дрогнул. — Я ведь не могла взять щенка с собой, правда?
Алун решил, что теперь ясно, ради чего затевался весь разговор.
— Нет-нет, — сказал он, нахмурившись от одной мысли о собаке. — Даже не обсуждается.
— Пока они такие маленькие, их на минуту одних не оставишь. Мне бы пришлось все время ее выводить или сидеть с ней дома. Или ты бы с ней гулял.
— Вот обрадовала! Нет, конечно. Если бы ты ее привезла, то сама бы не отдохнула.
— Угу. Ты собираешься поработать над своими записями?
— Да, просмотрю.
Он всегда держал ее в курсе своих литературных планов, хотя бы примерно. Что же касалось радиопередач и неожиданных поездок, которые могли бы потребоваться для работы, то о них он предпочитал не рассказывать.
— Удачи, милый. Вернусь где-то через час.
Рианнон ушла. Точно, ей хотелось услышать, что она была права, оставив собачонку дома. Совершенно нормально и понятно. Алун потянулся к толстому конверту на столе, но замер с тяжелым вздохом. Перед разговором о собаке был еще один момент, чушь какая-то. Что-то про Ингрид. Да он почти и не разглядел эту особу — ну женщина лет сорока, небольшого росточка, бледная, вот и все. И речи не может быть…