Из дырки замка полезла наружу тоненькая медная проволочка.
— Да нет, не такую! — сказал Толик с досадой. — Толстую, крепкую. Что, у нее даже нормальной проволоки нет?!
И в этом Тетка тоже была виновата!
— Не знаю, — сказал Дамир глухо и, как показалось Толику, с тоскою.
Толик оглядел площадку взглядом искателя-землепроходца, но проволоки нигде не обнаружил. Зато увидел свой приемник!
— Ага! — сказал он, и глаза его загорелись. — Сейчас!
Схватив приемник, он выдвинул антенну, отвинтил черный шарик и засунул конец антенны в скважину замка. А потом остервенело начал им ворочать, будто бы со смыслом и надеждой, что вот сейчас — на следующем повороте антенны, замок щелкнет, дверь отворится и… Но тут обломилась антенна.
— Ничего! Это ничего!.. — не упал духом Толик. — Это, Дамирчик, всего лишь замок… Всего лишь техническое устройство, которое должно подчиняться людям… Обязано! Сейчас… Сейчас… — приговаривал Толик, пытаясь открутить перочинным ножом накладку замка с рукояткой.
Один винт поддался усилиям Толика и стал медленно выкручиваться из двери!
— Ага! — обрадовался Толик и бросился на дверь, словно лев. — Вот видишь?!. Я освобожу тебя! Ты не бойся!
Он тряс дверь, пинал ее ногами, но она не поддавалась, не хотела открываться…
За этим занятием его и застала Тетка.
— Может быть, попробуем ключом? — спросила она.
Толик так и замер, так и застыл, распластавши руки по дверной клеенке, с поднятой ногой и прижатым к двери ухом.
Он сжался, а потом стал понемногу поворачивать голову назад…
Они сидели в трех углах, далеко расположенных один от другого, — Толик, Дамир и Тетя.
Тетя — женщина лет тридцати пяти или возле того, была очень привлекательна: Восток в ней был почти размыт многолетней московской оседлостью, и только в глазах — в их разрезе, в выражении ли их — сохранилась стойкая, чуть мистическая притягательность.
— Жену нашел? — спросил Дамир.
— Нашел, — уныло кивнул Толик.
— Вот, компьютер ему купила, — сказала Тетя.
В углу, на небольшом столике, вместе со всякими мальчишечьими игрушками, стоял новенький компьютер.
Так и шел этот разговор — медленный, трудный для всех троих. И для Толика, и для Тети, и для Дамира.
Возможно, что для Дамира — самый трудный…
— Я же тоже не могу. Она одна… — снова сказал Дамир.
Это было сказано по-детски безжалостно прямо, хотя и со взрослой рассудительностью.
— Я понимаю! — заторопился Толик согласиться.
— Как приехал, все про вас говорил: Толик да Толик!.. Письмо, говорит, писать буду… А какое письмо? Куда? И адреса нету, — сказала Тетя. — У вас там все еще трясет?
— Теперь перестало, — ответил Толик.
Снова молчали. Никто не смотрел друг на друга.
— На ней женись, — сказал вдруг Дамир и показал Толику на Тетю.
Тетя промолчала, как будто и не про нее было сказано, а Толик тут же откликнулся, тут же заговорил, словно он об этом только что и думал:
— Если бы раньше! Теперь, понимаешь, я не могу… Я Гале уже обещал. Это будет нехорошо — сам обещал, а сам…
И он растерянно посмотрел на Дамира.
— Я пойду чай поставлю, — чуточку обиженно сказала Тетя.
Она, наверное, никогда бы не приняла предложения Толика, но его отказ, даже по такой уважительной причине, понятной любой женщине, вполне мог ее расстроить.
Тетя вышла из комнаты.
— Компьютер купила, — тоскливо протянул Дамир и показал на свой столик в углу большой комнаты.
— Тебе нравится? — сразу же спросил Толик.
Дамир промолчал.
— Понимаешь, если бы я не обещал… если бы раньше… А теперь Галя ждет… — виновато проговорил Толик.
— Я понимаю, — кивнул Дамир.
Толик включил приемник, чтобы не молчать. Приемник затрещал, заговорил, запел…
Вошла Тетя, принесла на красивом подносе чай, чашки, ложки, блюдца. Еду какую-то.
Она даже что-то там успела переодеть. Самое пустяковое — даже не понять что, и от этого, и от своего ироничного отношения к собственному женскому поражению, — повеселела и стала еще красивее.
— Вот, — приговаривала она. — Вот чай, вот сахар, варенье, сыр… Вы едите рокфор?
Толик убрал немного музыку — чтобы не заглушать Тетю.
— Пусть, пусть будет, — быстро сказала Тетя. — Я очень люблю музыку. И хочу, чтобы Дамир любил. Я даже когда-то сама пела… В детстве.
Теперь говорила она одна. Толик и Дамир молча приблизились к чаю.
— Голос у меня был хороший, громкий. Но со слухом — неважнец, — рассмеялась Тетя.
Она рассмеялась так, будто приглашала Дамира и Толика посмеяться вместе с нею.
Дамир прибавил звук в приемнике, и музыка заиграла еще громче. И скорее всего, кроме Толика и Дамира, из-за этой музыки никто не смог бы расслышать Тетю…
Все уже пили чай, а она все говорила и говорила, словно разговором могла что-нибудь изменить, исправить, соединить всех, кому надобно соединиться…
Наверное, она хотела совершить чудо справедливости — как она его понимала…
…Толик с шумом вздохнул и решительно поднялся из-за стола:
— Ну, спасибо вам, я пойду!
Когда-то надо же было уйти? Так лучше сразу!.. Дамир сидел, глядя в блюдце, а Тетя удивилась и огорчилась:
— Ну куда же вы пойдете, Толик? Вы же нам все-таки не чужой… Я вам постелю на кухне. У нас есть прекрасная немецкая раскладушка, матрац, одеяло, белье чистое…
И замолчала, поняв, что все это уже напрасно, все это уже лишнее…
Тогда заговорил Толик. Заговорил горячо, отвечая на то, о чем она, как ему показалось, должна была думать, не говоря прямыми словами.
— Понимаете, только вчера с человеком разговаривал. Если бы раньше… Такое дело! Теперь уже нельзя. То есть с кем-нибудь можно, но тут — нельзя!
— Конечно-конечно, — тут же согласно закивала головой Тетя.
Она просто кинулась в согласие, изобразила его голосом, и телом, и движением, потому что ей на секунду показалось, что если бы Толик послушался Дамира, она, Тетя, может быть и…
Она рванулась к туалетному столику, схватила какой-то флакончик и стала совать его в руки Толика.
— Вы ей духи передайте! Это очень хорошие, французские…
— Что вы, не надо, — помотал головой Толик.
Но духи взял и сунул в карман. Постеснялся не взять.
— Большое спасибо, — сказал он Тете.