После одного такого дня долгого пути и молчания они устроились на ночь во впадине, образовавшейся между перепутанными корнями двух древних елей. Стояла ранняя весна, и ночной воздух холодил кожу.
Изи пила чай, пахнущий как влажное сено. Она и Энне предложила выпить кружечку, объяснив:
— Это поможет тебе сопротивляться желанию жечь.
— Нет, — отказалась Энна. — Я расслаблюсь и потеряю власть над собой.
Изи кивнула:
— Понимаю. Мне это помогает… немного. Впрочем, я не осмеливаюсь пить настой в течение дня. Мне необходимо слышать ветер, чтобы определять дорогу. Но сейчас, когда мы здесь одни, все обстоит не так уж плохо. От людей гораздо больше шума, чем от деревьев и птиц. А этот чай помогает мне уснуть.
Энна содрогнулась, несмотря на внутренний жар и постоянное давление тепла на кожу. Она бросила в костер несколько пучков сухой травы и разозлилась, когда они не вспыхнули сразу.
— Изи, я не могу делать вид, что мы такие же близкие подруги, как прежде. Я пыталась поджечь тебя и уже почти начала действовать против Байерна, и у тебя есть полное право ненавидеть меня.
Изи долго смотрела на огонь, а Энна вдруг заметила, что сдерживает дыхание. Через какое-то время Изи подняла голову.
— Это было очень больно, — сказала она.
Энна закрыла глаза, чувствуя себя последней мерзавкой.
— У меня нет ненависти к тебе, Энна, но ты ведь знаешь, сколько мне понадобилось времени, чтобы научиться доверять людям после того, как меня предали. А потом я вспомнила, что именно ты впервые пробудила во мне доверие пару лет назад, и для этого были причины. Еще я вспомнила, что Лейфер поджег тебя, но ты простила брата.
— Но почему, Изи? Почему ты так много для меня делаешь?
Королеву озадачил вопрос Энны.
— Ты лучшая подруга, какая только была в моей жизни. Когда я осталась совершенно одна, ты была рядом. Я знаю, что сейчас ты должна чувствовать себя такой же одинокой, и от этой мысли мне больно. Но прежде всего я делаю все это из чистого эгоизма. Я не хочу тебя терять.
— Я тебя не стою, — тихо произнесла Энна.
— У тебя были тяжелые времена, Энна. Не кори себя. Я думаю о том, через что тебе пришлось пройти. Мне даже представить трудно, каково это — когда тебя постоянно кусает огонь. Я знала, что ты крепко связана с ним, но даже не догадывалась, насколько ты сильна, пока не пришла тогда в Айболд и не увидела, что ты попала в руки очень опасного человека. Мне кажется просто невероятным, что ты так долго ему сопротивлялась. Больше месяца наедине с мужчиной вроде него, весьма опытным в искусстве слова… Поверь мне, любой другой на твоем месте сразу начал бы лизать ему сапоги, если бы он приказал.
Мысль о Сайлефе все еще вызывала у Энны странное чувство: все как будто перекашивалось в ней, словно в плохо сшитой кукле. Она неловко пошевелилась и поспешила сказать:
— Ты поступила очень храбро, явившись в Айболд. Я тогда… Мне стало гораздо лучше от твоих слов.
— Я была бы никудышной подругой, если бы не попыталась добраться до тебя. Помнится, несколько лет назад, во время одного яростного сражения, ты держалась рядом со мной, чтобы я не чувствовала себя в одиночестве.
— Правда? — Энна приподняла брови и улыбнулась. — Ну да, и в общем все прошло тогда совсем неплохо, а?
— Согласна. А следующий день после сражения стал лучшим днем в моей жизни.
Энна усмехнулась:
— Да, я помню, ты мне чуть не врезала, когда я предложила назвать новый лесной отряд «желтым отрядом», в твою честь.
Изи широко раскрыла глаза:
— Точно… — Она захихикала. — А помнишь, когда Рейзо получал из рук короля копье, он так дрожал, что едва удержал оружие?
Энна расхохоталась:
— И глаза у него были стеклянные; он даже моргнуть боялся из страха, что все это окажется сном.
Обе девушки рассмеялись еще громче, потому что воспоминание было действительно забавным и потому что им было так приятно смеяться… Сначала от содрогания тела Энна испытывала боль, она чувствовала, как пустота в ее груди тревожно дергается и в ней как будто трутся друг о друга острые осколки стекла. Но потом что-то встало на место, боль утихла, и смех Энны стал более естественным.
В эту ночь впервые после битвы, засыпая, она не боялась того, что больше не проснется. И на следующий день ей стало немного легче выдерживать дорогу. В дождливые ночи они ставили палатку и жались друг к дружке под ее тонкой крышей. Энна нашла в себе силы рассказать о том, о чем не могла говорить прежде. Рассказала, какой была смерть Лейфера и как она повлияла на саму Энну — словно кто-то вцепился в ее внутренности и разорвал их, как бумагу. А еще поведала, почему она прочитала тот пергамент и как новое знание стало казаться ей самым важным и самым прекрасным в мире.
Она рассказала Изи и о Финне, о том, что он прошептал ей в ту ночь, когда они лежали рядом в палатке. И наконец Энна произнесла имя Сайлефа, хотя ей было очень больно признать, что она купилась на его слова, на его ложь и внешность. А еще труднее было сознаваться в том, что у нее до сих пор щемит сердце при мысли о капитане.
Изи внимательно слушала и ни разу не сказала Энне, что та вела себя как дурочка, ни разу не произнесла каких-нибудь пустых слов вроде: «Все будет хорошо». Энне было известно, что отца Изи убили у нее на глазах, что она потеряла всех родных, и дом, и даже любимую лошадь Фаладу, и что до сих пор, несмотря на счастье с Джериком, в глубине ее сердца живет печаль. Изи отлично понимала, какие чувства одолевают Энну.
Однажды вечером, когда разговор затих и обе девушки сидели вялые и сонные, они вдруг заметили, что играют с ветром и огнем. Энна заставила вспыхнуть сухие сосновые иглы, а Изи послала удушающий ветер и погасила огонь. Энна выпустила немного больше жара, и легкий ветерок, посланный Изи, помог огню разгореться. Энна добавила тепла, Изи добавила ветра, и огонь вырос. Каждая из них как будто чувствовала, каким будет следующий шаг подруги, и они действовали слаженно, словно старая супружеская пара, давно привыкшая работать вместе. А когда Изи послала более сильный ветер, такой, который мог бы лишить огонь воздуха и убить его, Энна остановила воздушную волну. Она направила навстречу ей жар, и жар изменил сам воздух, разорвал ветер на части, на горячие беспорядочные порывы — и прогнал его прочь.
— Хороший фокус, — сказала Изи.
Энна улыбнулась:
— Невольно начинаешь думать о том, что еще мы могли бы сделать.
На следующий день они пересекли границу королевства Байерн. В Байерне девушки старались держаться подальше от ферм и поближе к байернским пограничным патрулям, которые Изи находила с помощью ветра. Но теперь они шли по пустынной земле. Трава здесь была жестче, земля стала каменистой, а поселений вокруг было совсем немного. И все равно риск натолкнуться на бродячие банды недавно разбитых врагов был велик. Враги… Как только Энна замечала, что снова думает о Сайлефе, она быстро выбрасывала из головы его лицо и голос. Изи все чаще и чаще оглядывалась через плечо. Дважды она говорила, что ей кажется, будто за ними следует какой-то всадник и что в нем есть нечто знакомое.