— Королевы минета! — захохотала её подружка.
Минут через десять Радик поморгал фарами и свернул с дороги к коттеджам. Увидав ворота, забор и сам дом, долговязая присвистнула:
— Вот это хаза! Богатенькие буратино, мальчики.
Радик открыл гараж, они заехали и выгрузили пакеты из машин.
— А чей особнячок-то? — спросила Света, сплюнув на окурок и продолжая держать его в руке, не решаясь бросить на бетонный пол гаража. — Ваши папа-мама не приедут? Или невеста?
— Без паники, девочки, — ободрил их Добрынин. — Если чего, мы скажем, что у жениха случился острый приступ спермотоксикоза, и нам пришлось вызывать бригаду неотложной помощи.
— Это мы — неотложная помощь? Ой, я уссываюсь! Тащи сюда наш медицинский чемоданчик, у меня там бо-ольшая клизма, ёпль…
— А я буду делать искусственное дыхание!.. Какие мальчишки прикольные, просто ад!
Подружки заливались смехом. Две другие проститутки, не знакомые между собой, настороженно молчали. Войдя в дом, они застряли в прихожей, стаскивая туфли и сапоги.
— Жиртрест, тебе кто из шлюх больше нравится? — спросил Котов, пока Радик растапливал камин.
— Ты, — с неожиданным остроумием ответил Кочетков. Кот поднял брови.
— О! Ты решил выйти из клозета, Жирдяй? Только на меня у тебя бабок не хватит. Такая жалость.
— А сколько надо? — спросил Радик. — Чтобы ты мне отсосал?
— Я штуку баков не пожалею, чтоб на это посмотреть, — заявил Добрыня.
— Знаешь, Жирный, каждый раз, когда я гляжу на тебя, я вспоминаю, что человек — это звучит гордо, — проникновенно признался Котов. — Но выглядит отвратительно.
Лена и Света взялись раскладывать на тарелках закуски, малолетка в рваных колготках подносила посуду. Только старшая проститутка осталась сидеть в стороне. Она курила, оглядывая их колючим взглядом. Добрынин разлил по стаканам виски.
— Ну что, помянем боевого товарища?
— За меня, — кивнул Радик. — Прощай, свобода.
Они выпили залпом, Радик сразу разлил ещё.
— А дамам? — напомнила Света.
— Господа шалавы, прошу к нашему шалашу.
— Третью за моего будущего наследника. Хорошо, что пацан. Продолжит род.
Выпили и потянулись к закускам. Кот спросил, перекатывая оливку во рту:
— Кстати, Жирдяй, а ты уверен, что этот наследник в животе у нашей очаровательной невесты — твой?
— А тебя всё жаба душит? — Радик обнял малолетнюю проститутку и уселся с тарелкой на диван. — Я её целкой взял, она и сейчас как недотрога. Всему приходится учить.
— Эта сентиментальная история напоминает мне сюжет одного известного литературного шедевра. Точнее, роман французского писателя Шадерло де Лакло «Опасные связи», который ты, Жирдяй, конечно, не читал. И, что очевидно, никогда не прочтёшь…
В ответ на это Радик демонстративно зевнул и засунул руку малолетке в лифчик.
— А ты в курсах, Кот, что особенно остро чувствуешь себя мужчиной, получив удар между ног?
Смешливые подружки устроились у стола и жадно ели. Добрыня подкладывал им закуски и подливал виски с умилением маркиза де Сада, угощавшего девиц отравленным печеньем; впрочем, без особого для них вреда.
Максим смотрел на них со странным чувством, словно в его сознании образовалась злокачественная брешь, черная дыра, в которой стремительно исчезал нехитрый смысл происходящего. Он выпил ещё, чтобы опьянеть, но почувствовал только тошноту.
Тем временем Котов подсел к немолодой рыжей проститутке.
— Как ваше имя, прекрасная незнакомка?
— Маргарита, — пробормотала она хрипло.
Тот сразу нашёл нужный текст:
— Приветствую вас, королева, и прошу извинить за мой домашний наряд. Отчего вы так серьезны? Быть может, у вас есть какая-нибудь печаль, отравляющая душу, тоска?
Та смотрела на него настороженно и хмуро.
— Ну, уж если вы так очаровательно любезны, а другого я и не ожидал, так будем без церемоний. Итак, рекомендую вам, донна, мою свиту… Граф Радольф, чародей и алхимик, любитель покушать, что вы можете наблюдать по его телосложению… Мсье Жак, убежденный фальшивомонетчик, государственный изменник. Посмотрите, как красив!
Кот указал на Добрыню.
Сообразив, что его странное поведение нужно принимать как шутку, две разбитные проститутки начали хихикать. Малолетка в рваных колготках слушала, открыв рот.
— А вот, позвольте представить, — Котов, усмехаясь, посмотрел на Максима. — Этот двадцатилетний мальчуган, мечтатель и чудак, с детства отличался странными фантазиями… Его полюбила одна девушка, а он продал её в публичный дом… Общество, как вы видите, небольшое, смешанное и бесхитростное.
— Какой пацанчик юморной, я фигею! Как по книжке чешет! — смеялись Лена и Света.
— А он в детстве попал в аварию, и ему вырезали все участки мозга, — весело объяснил Добрыня. — И вставили микрочипы. Научный эксперимент. Теперь у него встроенная флэш-память на сто гигов. Но надо постоянно подзаряжаться огненной водой.
— Ага, он всю Библию наизусть помнит, — подтвердил Радик. — Давай, сбацай чё-нить, Кот.
— Слушайте слово Господне, князья Содомские; внимай закону Бога нашего, народ Гомморский, — поднял руку Котов. — Ибо грядет день Господа Саваофа. И падет величие человеческое, и высокое людское унизится. И войдут люди в расселины скал и в пропасти земли от страха Господа и от славы величия Его, когда Он восстанет сокрушить землю.
— Во-во. А если тебя ударили по правой щеке, то подставь левую, затем уходи под локоть и ломи снизу в челюсть на добивание, — поддержал тему Радик.
Они выпили снова, и Добрыня достал из кармана пакет с россыпью цветных таблеток и плотными шариками фольги.
Потом были танцы и стриптиз, Добрынин выдал обычную порцию частушек, Лена и Света ласкали друг друга на ковре посреди комнаты, а Маргарита обслуживала Котова перед зеркалом в ванной, стоя на коленях на кафельном полу. При этом Кот смотрелся в зеркало и монотонно читал «Незнакомку» Блока.
Через какое-то время Максим оказался в спальне. Он лежал на краю широкой постели, закутав голову покрывалом, а рядом с ним кто-то шумно занимался любовью. Кровать скрипела, слышались стоны, и мир вертелся вокруг, как цветная юла.
В какой-то момент ему почудилось, что он всё еще на свадьбе отца, что он случайно уснул в спальне новобрачных, а они зашли и устроились рядом на постели, не замечая его присутствия. Но затем ему стало казаться, что это Таня прямо при нем отдается какому-то постороннему мужчине и монотонно стонет, и в голосе её звучит не наслаждение, а притупившаяся в силу привычки боль.
Максима стошнило и стало немного легче. Потом стошнило снова, и он начал медленно засыпать, когда в комнату вдруг вошел Радик и слегка потряс его за плечо.