— В МОЕМ родном мире их как раз не было, — проворчал маг.
— Секундочку, — вмешалась Ванесса. — Вы что, хотите сказать, что мы сейчас опять полдня будем плыть обратно в деревню… а завтра что, снова весь день через озеро?! И все ради какой-то гребаной жабы?!
— Это не жаба, а гигантская лягва, — поправил Моргнеуморос. — Она только похожа на жабу.
— Да какая разница?!.
— Угомонись, ученица, — спокойно велел Креол. — Я сам разберусь.
Маг несколько секунд просидел молча, задумчиво хмуря лоб, а затем поднялся на ноги, с трудом удерживая равновесие в плывущей лодке, и что есть силы пнул лодочника в спину. Тот раскрыл рот в беззвучном крике, едва не роняя весла, и бешено повернулся к Креолу. Маг смерил его холодным взглядом и процедил:
— Слушай меня, презренный червь. Глухой ты или не глухой — но если ты сейчас же не развернешься и не отвезешь меня на другой берег, я разрежу тебя на мелкие кусочки и скормлю рыбам. Даю тебе три секунды, чтобы принять Решение.
Разумеется, лодочник не услышал ни единого звука. Но общий смысл он все же понял — выражение лица Креола говорило яснее всяких слов. Лодочник чуточку поколебался… а потом потянулся за копьем.
— Может, загипнотизируешь его, чтоб отвез нас дальше? — поспешила предложить Ванесса.
— Как я его загипнотизирую? — пробурчал Креол, пристально следя за движениями лодочника. — Он же меня не слышит.
— Тогда просто парализуй…
— Это можно, — благосклонно кивнул маг, резко раскрывая ладонь.
Лодочник дернулся, схватил копье… и замер неподвижно, медленно заваливаясь набок.
— Дальше придется грести самим, — констатировал Моргнеуморос.
— Придется, — пробурчал Креол, беря несчастного под мышки. — Помоги-ка.
Моргнеуморос охотно взялся за лодыжки — и мигом спустя парализованный ихтиофаг полетел в воду.
У Ванессы невольно распахнулся рот. Она в ужасе вытаращилась на это варварство и возопила:
— Вы что сделали?!
— Избавились от лишнего груза, — пожал плечами Моргнеуморос.
— Да, — хмуро подтвердил Креол. — Что не так, ученица?
— Но… но… но… Но можно же было просто положить его в уголок, спокойно догрести до другого берега, а там отпустить!
— Можно было, — согласился Креол. — Но теперь уже поздно.
— Тогда хотя бы паралич с него сними! — взмолилась Ванесса, жалостливо глядя на мутную воду за бортом. — Может, выплывет… куда-нибудь!
— Не сниму, — заупрямился Креол. — Пусть тонет.
— Ну сними, ну пожалуйста! Ну не будь ты таким мелочным!
— Я не мелочный! — обиделся маг, прищелкивая пальцами. — Вот, теперь довольна?!
Ванесса напряженно уставилась на водную гладь. Та оставалась все такой же ровной — ни всплеска, ни пузырьков. Прошла минута… другая… третья…
— Что-то он не всплывает, — произнес лод Гвэйдеон, очерчивая в воздухе перечеркнутый круг.
— Может, уже захлебнулся? — предположил Моргнеуморос.
— Скорее всего, — мрачно кивнула Ванесса. — Еще один безвинный покойник на нашей совести.
— Он был сам виноват, — отмахнулся Креол. — Лучше решайте побыстрее, кто из вас будет грести.
— Из нас, да? — покосилась на него Вон. — Сам ты, я так понимаю, не участвуешь?
— Конечно нет. У меня ногти слишком длинные — сломаются.
— Ясно, — поджала губы Вон. — Тогда будем грести по очереди. Лод Гвэйдеон, вы первый, хорошо?
— К вашим услугам, леди Ванесса, — пересел на место гребца паладин.
— Майор, вы будете вторым, ладно? — попросила девушка. — А я пока подстригу Креолу ногти.
— Это зачем еще? — насторожился маг.
— Затем, что ты гребешь третьим.
Когда солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, взору четверых человек предстал прекрасный Родзенгар. Сто лет назад этот величественный город лежал на берегу Солевого моря — теперь же вода отступила на несколько километров, оставив после себя мертвую глинистую пустошь.
Креол, Ванесса, лод Гвэйдеон и Моргнеуморос долго стояли неподвижно, глядя на развалины Родзенгара. На то немногое, что осталось от двенадцатимиллионного мегаполиса, четвертого по величине города Хайгонды. На огромные терриконы из строительного мусора, на бесформенные, заросшие сконью скалы, когда-то бывшие небоскребами.
Сразу, мгновенно стало очевидным, что никакого транспорта здесь нет. Город буквально дышал могильной затхлостью. В воздухе стояла такая тишина, что боязно было кашлянуть — казалось, самый пустячный звук прогремит колокольным боем.
— У этого места очень плохая аура, — тихо произнес Креол. Даже ему, архимагу, стало чуточку не по себе. — Здесь уже много лет нет никого живого.
— Говорите, вы переправляли сюда беженцев, майор? — уточнила Ванесса.
— Да, но очень давно, — поморщился Моргнеуморос. — Тогда тут было не так запущено. Работающей техники гораздо больше, на складах еще оставалась еда, мутанты и сконевые твари еще не расплодились… Правда, бандитов зато было много.
— Больше, чем сейчас? — удивилась Ванесса.
— Гораздо больше. Когда все рухнуло в тартарары, началась жуткая анархия. Первые лет двадцать безостановочно шли гражданские войны — каждый сражался с каждым. Народ разбивался на племена и кланы, то и дело появлялись самозваные короли и президенты, создавались и рассыпались карликовые государства… От планеты остались жалкие осколки — и каждый старался урвать осколочек пожирнее. Закон Зверя, — произнес Моргнеуморос, явственно помрачнев. — Он всегда вылезает, когда исчезают остальные законы.
— И чем все это закончилось?
— Вот этим и закончилось, — указал на развалины Моргнеуморос. — Довоенные ресурсы все больше истощались, людей оставалось все меньше, жрать стало совсем нечего, начались эпидемии, из скони полезли всякие твари… да вы сами все видели. Народ по-прежнему грызет друг друга, но массовых войн больше нет. И государств нет, и правительств. Вообще ни хера нет.
Идти в мертвый город на ночь глядя никто не захотел. Для ночлега был выбран потрескавшийся беломраморный купол, одиноко стоящий на обочине. Моргнеуморос объяснил, что когда-то это было автобусной остановкой. Внутри до сих пор висело электронное табло, а рядом на стене огромная надпись несмываемой краской: «МЫ ВСЕ ТУТ СДОХНЕМ».
На ужин ели пойманную лодочником-ихтиофагом лягву. Будучи поджаренной на костре, та оказалась удивительно нежной и сочной. Ванесса старалась не вспоминать о бедолаге, который добыл этот деликатес, но все же временами бросала на Креола укоризненные взгляды. А тот равнодушно обгладывал лягушачье бедро, облизывал жирные пальцы, да еще и громко чавкал. Его-то уж точно не заботил какой-то грязный дикарь.