— Я не в том смысле… — И осеклась. Потому что и в том тоже. В первую очередь — в том. Действительно.
Сказала:
— Так. Сперва надо проверить. Лошадь — это прекрасно, но теоретически она могла мне просто примерещиться. Так бывает.
— Бывает, — невозмутимо согласилась рыжая.
Даже не попыталась переубедить. И это само по себе выглядело убедительно.
Огляделась по сторонам, пытаясь придумать что-нибудь простое и при этом максимально наглядное. Например, окно? Почему бы нет. Хлопнула себя по лбу: доказательство же! Потом мне обязательно понадобится доказательство, даже если сейчас кажется, что это лишнее. Достала телефон, сфотографировала выходящее на улицу окно — высокое, почти до потолка, прозрачное стекло, чистое изнутри, пыльное снаружи. В общем, окно как окно. Обычное.
Спрятала телефон в карман, сказала:
— Хочу, чтобы это окно стало витражным.
И в упор уставилась на стекло. Думала: неужели вот прямо сейчас, у меня на глазах нахально превратится? А что, я бы посмотрела.
Не тут-то было. В носу защекотало. Сразу поняла, чем это закончится. Но мужественно терпела несколько секунд — вечность для того, кто неудержимо хочет чихнуть.
Конечно, чихнула, да так, что искры из глаз. В которых к тому же потемнело. Всего на миг, но он оказался весьма продолжительным промежутком времени. Необходимым и достаточным, чтобы пропустить момент чудесного преображения оконного стекла, которое стало разноцветным, как барселонское лоскутное пальто. Сквозь зеленые, синие, желтые ромбы лился полуденный весенний свет.
— Ничего себе!
Сказали, оказывается, хором. Рыжая Лина, похоже, тоже удивилась. Несколько секунд спустя она добавила:
— Спасибо. Какой подарок вы нам сделали!
— А то сами не могли.
— Конечно, не могла. Я же не гостья. Я тут работаю.
Вот оно как. Интересное уточнение.
Честно сверилась со снимком: а вдруг витраж был здесь всегда? А я просто чокнулась. Что, строго говоря, неудивительно. Но на экране телефона отобразилось обычное окно с прозрачным стеклом. Снова уставилась на витраж. Он был на месте, разноцветный и сияющий. Ладно, ничего не поделаешь. Факт есть факт, даже если он не укладывается в голове.
Сказала:
— Это что же у нас получается? Это у нас получается, что я вот прямо сейчас, не сходя с места, могу облагодетельствовать все человечество разом? И еще пару сотен знакомых в индивидуальном порядке? А потом, на закуску, — себя любимую? И сразу стать владычицей морского, не мелочась? Легко предсказуемый ход мыслей, правда?
Рыжая молча пожала плечами. Выглядела она встревоженной. И ее можно было понять.
Добавила, чуть не плача:
— И пару-тройку любимых воскресить, до кучи. Чтобы даже автор «Кладбища домашних животных» содрогнулся, сидя у камина в своем Бангоре, или где он там сейчас живет… Не смотрите так на меня, Лина. Я не стану злоупотреблять глаголом «хочу». Я прожила достаточно, чтобы заметить одну печальную закономерность: когда я уверена, будто знаю, как лучше, это мне только кажется. Если, конечно, мы не на сцене. А мы сейчас не на сцене, и я отдаю себе в этом отчет.
— Тогда вы, наверное, единственная в своем роде, — недоверчиво вздохнула Лина. — Никто на вашем месте не удержался бы. Такая легкость, такой соблазн!
Сказала:
— Просто так уж удачно совпало. Или, наоборот, неудачно, как поглядеть. Слишком долго все всегда получалось по-моему, и знали бы вы, как мне это надоело! Я же режиссер, причем постоянно работающий; по нынешним временам, редкая удача. Последние лет двадцать я только тем и занималась, что воплощала в жизнь собственные представления о том, как должно быть. Даже сценарии зачастую переписывала под себя, в этом смысле я совершенно невыносима, была, есть и, видимо, буду до самой смерти. И знаете, что я недавно поняла? Реальность, созданная моей волей, всегда довольно скучная штука. Зачастую чертовски обаятельная, но банальная и предсказуемая, где убийца всегда один и тот же дворецкий, даже если никто никого не убил. Я — очень посредственный режиссер, Лина. И мой профессиональный успех тому подтверждение. Нынче хорошие времена для посредственностей, способных сделать ровно столько, сколько без особого труда уложится в некрупную голову среднего потребителя культуры. Желательно даже чуть меньше, чтобы оставить публике свободное пространство для снисходительного самодовольства, это она любит больше всего. А я ровно такая и есть, можно сказать, повезло; была бы гением, мыла бы сейчас чужие полы, вместо того чтобы по отелям за завтраком рассиживаться… Впрочем, ладно. Как бы я от себя ни устала, следует признать, что в театре от меня было больше пользы, чем вреда. Но только потому, что он — просто театр. Временная иллюзорная реальность, существующая по общей договоренности, от звонка до звонка, и неизменно гибнущая от взрыва аплодисментов задолго до того, как появится хоть малейший шанс овеществиться. Туда ей и дорога! А в качестве Господа Бога я окажусь настоящим чудовищем, как любая другая умная волевая тетка, дожившая до моих лет. Ну, или дядька, без разницы.
— Вы потрясающая, — твердо сказала Лина. — Даже если бы я специально постаралась, не смогла бы придумать себе такую гостью. Просто в голову не пришло бы, что все может быть именно так.
Улыбнулась.
— В том и штука! Все по-настоящему прекрасные и удивительные вещи просто не могут прийти в наши маленькие твердые головы. Но, к счастью, они все равно время от времени происходят. И какая же огромная удача — хотя бы иногда оказываться зрителем! То есть свидетелем. Ай, неважно. Вы поняли.
— Да, — кивнула Лина. — Я поняла.
Сидела, уставившись в пустую чашку, думала: сейчас или никогда. Или я встану из-за стола и пойду собирать вещи, а потом гулять, и гори все огнем, потому что вечером поезд, мои выходные подходят к концу, и больше никаких «хочу», мое слово твердо. Или я все-таки сначала спрошу. Попытка не пытка. Да и что мне терять?
Спросила, набравшись решимости:
— А вам не трудно одной тут работать? Никогда не думали взять помощницу? Хотя бы теоретически?
— Да еще бы! — призналась рыжая. — Знаете, сколько лет у меня не было выходных? Сама уже сбилась со счета. А с помощницей можно было бы гулять по очереди — да хоть через день! Именно так я и представляю себе счастье. Но у меня нет полномочий нанимать новых сотрудников, разве что кто-нибудь сам… Нет, стоп, погодите, вы серьезно спрашиваете? Я — только за, но вы понимаете, что?..
Чуть не свалилась со стула, так кружилась голова, так звенело в ушах, так грохотало сердце, как будто не просто стояла на краю пропасти, а уже сделала шаг вперед и вдруг спохватилась: а крылья, крылья-то? Их же никогда прежде не было, успеют ли отрасти?
Но осталась жива и даже говорила спокойно и рассудительно, словно бы чужим голосом из какой-то далекой позапрошлогодней зимы, где не было ни единого повода для волнений.