Ада остановилась лишь через несколько шагов и обернулась. Мать стояла, скрестив руки на груди.
– Я же говорила тебе остаться на скамейке. Почему ты никогда, ну вот никогда меня не слушаешь? Что это за упрямство такое глупое, обязательно сделать все наперекор мне?
Адель огляделась в поисках девушки, но той уже нигде не было.
– Ты ее видела? – спросила она мать.
– Кого?
– Девушку. Темные длинные волосы, пальто, острые клыки.
– Клыки? Дарья, хватит нести чушь. Опять твои эти… странные люди. – Мать поджала губы и приложила ладонь ко лбу. – Как же я устала…
Ада виновато опустила глаза.
– Прости.
– «Прости» – и все? Ты хоть понимаешь, что мне не до твоих причуд? Тебе уже не десять лет, чтобы выдумывать всякие небылицы. Господи, скоро поступать, а она все об этих, – мать запнулась, – «странных» людях! Почему, интересно, никто, кроме тебя, их не замечает?
– Просто я внимательная, – буркнула Ада.
– А я, значит, нет? Ведь я не вижу твоих «людей», и меня это пугает, Дарья.
Адель открыла было рот, но сдержалась. Чужое имя резало слух. Она дернула головой и нахмурилась. Дарья. Вряд ли она когда-нибудь к этому привыкнет.
Мать искренне считала: придумывать имена – дело отца, что не мешало ей потом ссориться с ним из-за этого. «И зачем ты выпендрился?! – слышался приглушенный голос из кухни. Когда аргументы кончались, в ход шел последний: – Что за имя такое – Адель? Почему было не выбрать нормальное русское? Мария, Анастасия, Елизавета – сколько прекрасных имен существует, так нет же, ты выбрал это».
Ада сидела под дверью и боялась: вдруг мать скажет, что теперь надо переименовать, и она станет Машей? В детском садике их было три, и Аде совсем не хотелось становиться четвертой. Брат смеялся и говорил, что если ему имя не сменили, то ей тоже ничего не грозит.
Наверное, это был один из немногих случаев, когда он оказался неправ. Как только отец исчез, Ада превратилась в Дашу. Так стали звать ее все – мать, бабушка, воспитатели, а затем и учителя, одноклассники. Некоторые даже не догадывались, что в свидетельстве о рождении и паспорте написано совсем другое. Только брат упрямо продолжал звать ее Адель. Ну и еще она, наедине с собой.
Они добрались до офиса матери, где она оставила машину. Молча сели и в таком же молчании поехали. Возвращение домой выматывало сильнее всего: целых полтора часа по пятничным пробкам в одной машине с человеком, которого Ада уже давным-давно перестала понимать. Радио не включалось никогда, и они ехали в полной тишине.
Наконец показался родной двор, и мать пробурчала, что машину уже ставить негде. Весна только началась, и почти никто еще не уезжал на дачу.
– Вылезай, а я буду искать место, – скомандовала мать. Адель поспешно выскочила и уселась на оградку у дома. Проводила машину взглядом и устало прикрыла глаза. Как же все-таки это утомительно. Над головой послышалось какое-то копошение, и Ада подняла голову. С ветки спрыгнул воробей, скинув на нее ком снега.
– Ай! – Снег попал за шиворот, и Ада вскочила, пытаясь его вытряхнуть. Но куда там! Ледяные струйки потекли по спине. На крик обернулась маленькая старушка, недовольно покачала головой и вгляделась в лицо Ады, будто думая, не стоит ли обойти ее стороной. Адель улыбнулась пожилой женщине, и та вдруг поспешила к ней.
– Простите меня великодушно, – начала она. – Но вы случаем не моя статуя?
Ада от неожиданности хихикнула, но старушка смотрела совершенно серьезно. Она сжимала маленький расшитый бисером мешочек, сухие руки нервно теребили шелковую завязку. Пришлось спрятать улыбку и ответить как можно более убедительно:
– Нет, я не ваша статуя. – Ада помолчала и добавила, прислушиваясь к своим ощущениям: – Совершенно точно нет. Более того, кажется, я вообще ничья не статуя.
Казалось, старушка не сильно удивилась, только вздохнула:
– А так похожи. Такая же беленькая. – Она грустно посмотрела на руки. – А то уронила, старая, вот она и выскочила. Теперь поди найди.
Убрала мешочек в карман пальто и пошла дальше.
– Но если что, вы мне скажите, да? – обернулась она.
– Непременно.
Старушка ушла, Ада снова села на оградку. Прикрыла глаза и провела руками по лицу, размазывая снежные брызги. Улыбнулась.
Мать подошла через минуту и вгляделась в лицо Адели.
– Все хорошо? Опять встретила «их»? – Она выделила последнее слово. – И что, уже подарили тебе ковер-самолет?
– Мам, – не выдержала Ада. – Посмотри, вот, старушка. – Она указала на удаляющуюся женщину. – Видишь? Она просто спросила, не я ли ее статуя. Это все.
– Именно что все. Хватит, – резко оборвала ее мать. – Пошли, живо.
– Да ты спроси у нее, я не выдумываю! – крикнула ей вслед Адель. Мать даже не повернула голову.
Они дошли до третьего этажа, и вдруг она остановилась.
– Ах, черт. Ну что ты за ребенок. Я из-за тебя забыла продукты. Это опять спускаться, а я будто без того не устала!
– Давай я схожу.
– Уж ты-то сходишь, конечно.
– Мам, – как можно более спокойно сказала Адель. – Ты же правда устала, давай я схожу. Обещаю быть поаккуратнее.
Мать вынула ключи из сумки, несколько мгновений помедлила, но все-таки отдала их Аде.
– Я скоро.
Она быстро спустилась и пошла к машине. Вытащила пакеты и потащила их домой. У самой двери ее остановил странный глухой стук позади.
Ада обернулась и сквозь начавшуюся метель заметила у машин белую фигуру. Прищурилась: прямо на нее растерянно смотрела бледная, совершенно белая девочка. Испуганные светлые глаза, волосы почти сливаются по цвету с кожей. Девочка дрожала на холоде и следила взглядом за Адой. Сложила руки лодочкой, и странный стук повторился. Будто ударились два камня, подумала Адель и почувствовала, как по телу пробежал озноб. Кажется, старушка просила сказать ей, если… Но что сказать и как?
Позади запищал домофон, и дверь резко открылась, ударив Аду ручкой по спине.
– Не стойте на проходе, – рявкнула соседка. Она подозрительно посмотрела на Адель. – Вы к кому это?
– Я домой, – пискнула Ада. Женщина недовольно покачала головой.
– Стены уродуешь?
– Что?
– Смотри у меня. – Соседка прищурилась и, толкнув Адель, спустилась вниз. – Делать им нечего, лишь у подъезда ошиваются.
Ада подождала, пока женщина отойдет подальше, и подошла к машине, за которой видела девушку. На снегу отчетливо виднелись следы ног, но самой статуи не было.
– Испугалась, – заключила Ада. Вернулась к подъезду и опустила пакеты с едой. Вытащила из матерчатой сумки листок и ручку и размашисто написала: «Уважаемая Женщина с Мешочком! Ваша статуя здесь, неподалеку, прячется за машинами. Надеюсь, Вы ее найдете, она очень напугана. Удачи!» Она хотела приписать «Адель», но представила лицо матери, когда та увидит имя дочери, и не стала, а просто засунула бумажку между объявлениями о сдаче квартиры и рекламой пиццы.