– Сними его!!! Сними его сейчас же!!!
– Сейчас, сейчас, погоди, – пробормотал я, осматривая мерзкое насекомое.
– Паукообразное, патрон.
– Что?
– Клещи – паукообразные. У них восемь лапок.
– Да не пофиг ли, а? Сейчас я его…
– Погоди, патрон, просто так отрывать нельзя! У него челюсти зазубренные – если клеща просто оторвать, они так в коже и останутся. Гноиться будет.
– А если срезать? Я аккуратно.
– Тоже нельзя.
– А если кислотой?.. хотя можешь не отвечать. [цензура] сморозил, виноват. Но что же мне тогда делать-то?
– Намажь его чем-нибудь.
– Чем?
– Маслом каким-нибудь. Или лаком. Он тогда сам отвалится.
– Почему?
– Потому что сдохнет.
– Почему сдохнет?
– А у него по телу – дыхальца. Если намазать клеща маслом, то это все равно что человеку заклеить ноздри изолентой.
– Надо же, как все хитро закручено, – подивился я. – Век живи, век учись. Ариэль, у тебя масло есть?
– Масло?..
– Ну да. Или лак какой-нибудь. Ты ногти чем мазюкаешь?
Кажись, ничем она их не мазюкает. Ногти совсем чистые, не накрашенные. И вообще косметики самый минимум – только под глазами чуть-чуть зелененького. К тому же я даже не уверен, что это косметика – может, природная пигментация?
– Ладно, сейчас разберемся. Пошли к нашим, раздобудем масла. Подсолнечного или сливочного, уж не знаю, какое у них там есть.
– А зайчик как же?.. – пролепетала Аурэлиэль.
– Ты хочешь избавиться от клеща или пусть дальше сидит? Ему тут у тебя, похоже, нравится…
Эльфийка сдалась и покорно поплелась к костру. А я как бы ненароком замешкался, поотстал на пару шагов и незаметно прибрал заячью тушку.
– Что ты там делаешь? – подозрительно обернулась Аурэлиэль.
– Нишэво, – невнятно прохрипел я, плотно сжимая челюсти.
– Что у тебя во рту?
– Нишэво. Игы ахэ.
– Почему у тебя изо рта шерсть лезет?
– Я страшный демон, – прохрипел я, наконец-то дожевав. – Я блюю кислотой и могу расколотить струей писсуар. Думаешь, у меня не может лезть шерсть изо рта? Может, не сомневайся.
С клещом мы общими усилиями справились. Взяли немного растительного масла, густо смазали восьминогую зверюшку и усадили несчастную эльфийку в сторонку – ждать, пока клещ отвалится сам.
– Вообще-то, было бы неплохо раздеться догола и осмотреть кожу и одежду, – сообщил я. – Если есть один клещ – могут оказаться и другие.
– Ты все никак не можешь успокоиться, ходячая мерзость? – сузила глаза Аурэлиэль. – Скорее солнце взойдет с запада, чем невинная эльфийская дева обнажится перед проклятым демоном.
– Да о тебе же забочусь, дева невинная!
– Я не нуждаюсь в твоей заботе. Скройся с моих глаз немедленно.
Нет справедливости в этом мире. Когда я для чего-то нужен, когда возникают проблемы – вот тогда меня терпят и даже ценят. В остальное время я поганая нечисть, на которую все смотрят с отвращением.
А то и по харе бьют.
Ладно, по крайней мере от клеща избавились. Как и говорил Рабан, смазанный маслом паразит терпел недолго – минут через двадцать просто свалился на траву. Аурэлиэль немедленно выхватила из костра горящую головню и ожесточенно прижгла бедного кровопийцу.
Похоже, на насекомых ее любовь к животным не распространяется.
– На паукообразных, патрон.
«Отвали, зануда грешная. Еще я в собственных мыслях буду энциклопедическую точность соблюдать. Меня все равно никто не слышит».
– Я слышу.
«Я и говорю – никто не слышит».
– Благословляю тебя, сын мой, – подошел кардинал с полной корзинкой. Тоже в лес ходил. – Вот, попробуй-ка эту ягодку.
– О, спасибо, очень вкусно! – с удовольствием скушал гостинец я. Хоть кто-то добросердечие проявил.
Хорошая ягода, крупная, сочная. По виду на бруснику похожа. Но не брусника.
– Вкусно? Точно вкусно? – придирчиво спросил кардинал.
– Угу. Очень.
– А чувствуешь ты себя как?
– Да нормально вроде.
– Живот не болит? Головокружения нету?
– Да нет, ничего такого. А что?
– Отлично.
Дю Шевуа уселся прямо на траву, жадно потер ладони и принялся черпать ягоды целыми горстями. По бороде потек оранжевый сок.
Я немного постоял, надеясь, что мне предложат присоединиться. Не предложили. Уделив бедному яцхену одну-единственную ягодку, кардинал этим и ограничился.
– Вы чего жлобитесь-то, падре? – недоумевающе спросил я. – Что это за угощение такое – одна штучка?
– Это было не угощение, – прочавкал дю Шевуа. – Просто я боялся, что они ядовитые.
– О. Вот оно что. Тогда понятно.
Я постоял еще немного, подумал, а потом неуверенно сказал:
– Знаете, падре, а вам не стоило пробовать на мне, пожалуй… Из меня хреновый дегустатор – я вкусов почти не различаю. Да и к ядам у меня иммунитет – почти ко всем. Я демон все-таки… формально, по крайней мере.
Кардинал мгновенно перестал есть. Моргнул. Опустил глаза, глядя на почти опустевшую корзину. Схватился за живот.
Поплохело, наверное.
– А что это вы тут едите? – подошла к нам Аурэлиэль, растирая покрасневшую шею. – Ой. Ваше преосвященство, а вы знаете, какая это ягода?
– Нет, – медленно ответил кардинал. – Какая?
– Это ягода пиолема. Довольно редкая. Где вы ее нашли?
– Тут, рядом росла… На кустах… Я сам собирал… Я с детства люблю лесные ягоды…
– Могли бы тогда и меня позвать, – надулась эльфийка. – Я тоже очень люблю лесные ягоды. Можно попробовать?..
Кардинал облегченно вздохнул, протягивая корзинку. Кажется, у него пропал аппетит.
– Кстати, ваше преосвященство, а вы сами-то много съели? – спросила Аурэлиэль, аристократично клюя ягодки.
– Не… не очень. А что?
– Просто пиолему нужно есть по чуть-чуть. В маленьких количествах она очень вкусна и даже полезна для здоровья. А вот если съесть слишком много… тогда это смертельный яд.
– Правда?.. – удивился кардинал.
И завалился набок, хватая себя за горло. Глаза выпучились, язык вывалился наружу.
– Вот до чего жадность-то доводит, – безжалостно прокомментировал я, тоже беря несколько ягод. – Он теперь помрет?