– А у Брахта есть внуки?
– Не знаю, наверное. Сын Герман, невестка Эмма. Оба физики, работают там же, в Далеме. Может, и удосужились. – Он взглянул на часы: – Времени мало, скоро начнутся занятия. У твоего начальства есть какой-нибудь план?
– Да, но без вашей помощи не обойтись. Никто, кроме вас, не может оценить перспективы Брахта.
– Перспективы? – переспросил старик с комичной важностью и засмеялся. – О чем ты, дружок? Они там решили, что я прорицатель? Превратился в пророка после стольких мучений?
– Нет. – Митя покраснел. – Просто вы с Брахтом хорошо знакомы, много лет работали вместе.
– Работали. Дружили. Но не виделись с тридцать четвертого. Извини, читать его мысли я не научился, тем более на расстоянии в тысячи километров. Кроме пророчеств, что еще от меня нужно?
– Официальная заявка в Комиссариат обороны и письмо Брахту.
– Всего лишь. – Профессор усмехнулся. – Так, начнем с письма. Каким образом оно дойдет?
– Передадут из рук в руки. – Митя разволновался, даже стал слегка заикаться: – Н-надежный человек передаст. Б-брахт вам ответит, и тогда станет хотя бы ясно, удалось ему собрать резонатор или нет. Дальше будем действовать по обстоятельствам.
– По обстоятельствам, – медленно повторил профессор, – то есть если Вернер еще не собрал игрушку, вы его остановите.
– Попытаемся, – нерешительно пробормотал Митя.
– Каким образом?
– Ну, я пока не знаю…
– Я знаю. – Профессор стиснул пальцы. – Слишком хорошо знаю вас и ваши методы.
Мите бросились в глаза обезображенные фаланги без ногтей. Марк Семенович поймал его взгляд.
– Да, вот это они и есть. Методы.
Только сейчас до Мити дошло, что чувствует старик. Промолчать, не предупредить об опасности, которую несет в себе прибор, он не мог. Но и подставлять под удар Брахта не желал.
– Марк Семенович, – Митя справился с заиканием, заговорил спокойно и уверенно, – я должен вам кое-что объяснить. Во-первых, военная разведка – это не НКВД. Во-вторых, о ликвидации гражданина рейха на территории рейха вообще речи быть не может. У нас с немцами мир, дружба, взаимовыгодное сотрудничество. Если с головы вашего Брахта хоть волос упадет, для моего руководства это автоматически «вышка». Ну и для меня, само собой.
Митя перевел дух. Он не мог смотреть в глаза профессору, хотя говорил правду. Захотелось курить, но в лаборатории нельзя было. Он нервно мял пачку в кармане. Профессор молчал. Митя пробормотал сквозь зубы:
– Для Брахта риск равен нулю, а для того, кто письмо передаст, риск сто процентов. Брахт может позвонить в гестапо…
– Нет, – перебил Мазур, – этого он не сделает.
– Вы уверены? Вдруг испугается, подумает – провокация? Тем более, если до него дошли слухи, что вы… что вас…
– Он знает мой почерк. – Старик сухо откашлялся. – В гестапо он точно не позвонит. На письмо ответит.
– Главное, так написать, чтобы он не понял про изотопы, – стал бодро объяснять Митя, едва справляясь с заиканием, – а то п-получится, что вы… то есть мы сами п-подсказали. Надо запутать, направить по ложному пути.
– Сам придумал или инструкция начальства?
– Сам, – выдохнул Митя и покраснел.
– Запутать! – Старик хрипло хохотнул. – Передай своему начальству: не надо делать из Вернера дурака. Он догадается легко и вот тогда, скорее всего, заподозрит провокацию, потому что знает: по доброй воле я врать ему не стану.
У Мити похолодело в животе.
– Лучшая подсказка тем, кто занят бомбой, – тихо, жестко продолжал старик, – если что-то случится с Вернером. Даже несчастный случай может привлечь внимание к его работам, не говоря уж об убийстве или похищении. Ты меня хорошо понял? Вот это тоже передай своему начальству.
– Марк Семенович, ну я же объяснил, никто его пальцем не тронет…
– Митя, я объясняю, а ты слушаешь и не перебиваешь. – Профессор нахмурился. – Вернер вряд ли станет возиться с ураном. Совершенно другая область физики. Резонатор открывает множество интереснейших перспектив. Луч можно использовать в производстве чего угодно, от самолетов до микроскопов, в будущем, наверное, даже в медицине.
– Не станет возиться с ураном? То есть вы считаете, что Брахт не участвует в работе над урановой бомбой? – медленно, почти по слогам, спросил Митя и затаил дыхание.
– Проблема не в том, участвует или нет. Я уверен, что нет. Но если ему удастся собрать резонатор, он точно не спрячет его от своих коллег.
– Вы спрятали. – Митя прикусил язык, понял, какую глупость сморозил.
– Меня спрятали. – Старик хмыкнул. – В ярославскую одиночку. Вряд у Вернера был подобный опыт.
– Конечно, не было, это уж точно, – выпалил Митя и опять прикусил язык.
«Почему я уверен? Мы оба уверены. Почему? Там заслуженных профессоров не сажают. Только у нас. Так, что ли?»
Встретившись глазами с Марком Семеновичем, он вздрогнул. Показалось, профессор догадался, о чем он сейчас подумал. Грустная усмешка скривила запавший беззубый рот. Митя быстро отвел взгляд. Мазур покачал головой:
– Я молчать вынужден, под пятьдесят восьмой живу, публиковать меня все равно не будут. Думал, доведу игрушку до ума, авось что-то изменится, обвинения снимут. Вот тогда уж… В общем, я решил молчать и не рыпаться до лучших времен. К тому же весь основной путь мы с Вернером вместе прошли. Публиковать, не упоминая его имени, я не вправе. Упомяну немца-соавтора – сам знаешь, что будет, при моей-то статье. Только девять граммов обогащенного урана сумели развязать мне язык, и то лишь потому, что я уверен: Вернер не эмигрировал, живет и работает в рейхе.
– А если бы он уехал в Англию или в Америку? – спросил Митя. – Тогда вы бы не…
Он осекся. Вопрос был скользкий. Вряд ли стоило его задавать. Старик ничего не ответил, отвернулся, смотрел в окно, бормотал задумчиво:
– Делить изотопы облучением – ну, это как штангенциркулем строгать колбасу. Вернеру в голову не придет. А вот если игрушка окажется в руках тех, кто занят урановой бомбой, они догадаются и обязательно попробуют. Колбасы у них навалом, а ножа под рукой нет.
– Вы сказали, настроить луч для урана очень сложно, – напомнил Митя, – у вас не всегда получалось.
– Да, непросто. Но у них другой уровень возможностей. – Профессор выразительно развел руками.
Лаборатория выглядела убого. Небольшая комната, отгороженная фанерной перегородкой от аудитории. Облезлые шкафы, голая лампочка под высоким закопченным потолком, полукруглое окно в разбухшей облупленной раме. Правда, стекла вымыты до блеска. И в шкафах идеальный порядок.
«С далемскими институтами смешно сравнивать, земля и небо. К тому же там большая команда, сплошь мировые светила. Догадаются, попробуют, добьются своего», – подумал Митя и упрямо пробормотал: