Прошло уже несколько лет, с тех пор как Плам начала работать в хостеле. Много детей сменилось, сама она научилась кое-каким фокусам и умела занять непоседливых детишек в дождливые дни. Теперь в их общежитии жили несколько матерей с младенцами. С ними было легче справляться. Если повезет, она найдет им места уборщиц и спасет свою ноющую спину от самых тяжелых работ.
Женщины собирались маленькими компаниями и увлеченно сплетничали за шитьем и вязанием, предоставляя Плам организовывать доставку товаров и иметь дело с чиновниками. Она чувствовала себя кем-то вроде общей жилетки, призванной выслушивать их печальные истории, утешать, если кто-то получал дурные вести, и вмешиваться, если вдруг случались конфликты с местными жителями.
Это была совсем другая жизнь, не то что в первые, трудные дни. Эти женщины не были ее подопечными. Но Плам то и дело с ностальгией вспоминала первых жильцов хостела, даже несмотря на то, что Брайана едва не забодал бык, а Энид своим поведением вызвала скандал, Пегги поймали на том, что она посылала по почте бекон и яйца своей семье в Халл, да и проделки Грегори тоже улыбки не вызывали.
Теперь эвакуированные прибывали с гнетущей регулярностью, но, как только представлялась возможность, они торопились вернуться домой, даже несмотря на возможную опасность. Но самые первые все еще жили здесь. Грегори взяли в мастерскую Бригга в качестве «масляной ветоши», иначе говоря, ученика. Он с нетерпением ждал получения документов, чтобы пойти в армию. Теперь он был взрослым и рассудительным, а его приключения превратились в полузабытые воспоминания. В нем не было ни капли порочности и злости, не то что в Энид Картрайт, которая уже работала на ткацкой фабрике и встречалась с одним из эвакуированных, жившим в другом хостеле. Она по-прежнему действовала на нервы окружающим.
Жизнь в Бруклин-Холле шла своим чередом, да и старики вели привычный образ жизни. Слуги, в основном беженцы, приходили и уходили, но привычные блюда английской кухни они всегда сдабривали очень странными приправами, которые странным образом воздействовали на желудки престарелых обитателей Бруклина и заставляли древнюю канализацию работать в бесперебойном режиме.
Но работа в хостеле помогала Плам забыть о своих тревогах за Джеральда и бедную Мадди, которая буквально гнулась под грузом домашних заданий и ежедневными поездками в карпетонскую школу.
С глазом так ничего и не сделали: не было времени заняться этим вплотную. Девочка походила на бутон, увядающий на стебле, она ушла в себя, сутулилась, чтобы казаться пониже ростом. Если бы только Плам знала, как ей помочь! Ее собственное отрочество было заполнено пони, подружками и вечеринками. Это был тесный кружок девочек из пансиона, которые встречались в каникулы, играли в теннис, их легко расхватывали неотразимые поклонники типа Джеральда. Все это было словно сто лет назад… в конце Великой войны, которой, как все думали, было предназначено стать последней в истории человечества. Бедная Мадди! В армию ее бы не взяли – слишком мала, а с обитателями хостела ей уже было неинтересно, исключение составляли лишь Грег и Глория. Конли по-прежнему жили с Батти, в Охотничьем коттедже. Глория превращалась в хорошенькую рыжеволосую девчонку, а Сид уже помогал на ферме вместе со своим школьным другом Аланом. Они расцветали на свежем воздухе, как крепкие жеребята, постепенно превращавшиеся в прекрасных пони.
Глория помогала с малышами, когда была в настроении, в выходные дни составляла компанию Мадди, но девочки жили в совершенно разных мирах. Мадди была умна и любила учиться. Глория – практична, умудрена жизнью и не слишком воспитанна, и очень любила бегать по Бруклину, словно по собственным владениям. Мадди же была чересчур вежлива, чтобы объяснить, что подруга мешает ее занятиям. Старый приемник дяди Алджи, настроенный на канал «Лайт», передавал громкую музыку, что действовало на нервы Плезанс.
– Можно я останусь здесь, когда кончится война? – спросила вчера Глория у Плам.
– Вряд ли. Хостел закроют. И скоро ты вырастешь, придется искать работу, – ответила та, не зная, что сказать: как ни крути, а Глории почти четырнадцать. Как только она устроится на работу, можно будет найти ей постоянное жилье.
– Я могла бы устроиться в Саутеруайте… Батти не будут возражать.
Маленькая плутовка все продумала. Ох, и хитрюга же! Она могла бы стать хорошей нянькой, но часто мечтала о кинозвездах и мурлыкала любовные песенки, совершенно неподходящие для девочки ее возраста. Поглядывала на солдат-отпускников, но нужно отдать ей должное, могла быть надежной и трудолюбивой работницей в «Олд Вик».
Плам по-прежнему поглядывала на нее с сочувствием. Она прекрасно понимала, что настанет день, когда самые первые эвакуированные дети покинут хостел. А она так живо помнила их, стоявших на перроне, собственный ужас при виде этих одичавших и чересчур резвых щенят. Но как она потом их полюбила! Даже бедную Энид и толстуху Пегги, здоровяка Брайана и малыша Митча. От некоторых родителей приходили открытки на Рождество и благодарственные письма, но Глория и Сид никогда ничего не получали.
Конли были загадкой. Мать посадила их на поезд и ушла. Брошенные дети прилипли к Мадди, как банный лист. Плам тревожили мысли об этих странных детях. Она как будто спасала брошенных щенят, ничего не зная об их происхождении и родословной. Неудивительно, что Плам наделала столько ошибок.
Можно многое сказать о щенке, судя по характеру матери-суки. Вот, например, Плезанс пришлось полностью изменить свое мнение о дочери Долли Белфилд. Мадди оказалась доброй, умной, любящей животных, достойной своих родителей девочкой. Глория же была непредсказуема.
Плам вздохнула. Зачем судить Глорию по поведению матери, ведь девочка ни в чем не виновата!
Мадди была вынуждена взять на себя ответственность за Глорию в ту минуту, когда на нее свалилось достаточно собственных бед. Теперь Глория была ее единственной подругой, и это неудивительно – девочки нуждаются в тех, кому можно поведать свои тайны.
Плам вспомнила о своей школьной подруге, Тотти Федерстон, которая вышла замуж за владельца большого поместья где-то под Йорком. Они обещали писать друг другу, но уже давно не делали этого. Иногда Плам чувствовала себя одинокой. Вера Марри, жена викария, была ее ближайшей приятельницей, но Плам никогда не рассказывала ей о семейных делах.
В Бруклине правила Плезанс, державшая в тугой узде все финансы и стремившаяся продемонстрировать, что Белфилды живут очень стесненно. Плам платила за обучение Мадди из собственных средств.
Жаль, что она не может больше помогать Глории. Но было бы несправедливо выделять ее из остальных детей.
Что-то в жадном блеске зеленых глаз Глории, в том, как она впитывала информацию, отчаянно пытаясь вписаться в общество людей, стоявших выше ее на общественной лестнице, в ее стремлении вечно выставить себя напоказ в любой компании, тревожило Плам. Девочки вместе ходили гулять на холмы, вместе вступили в местную группу герл-скаутов, но Плам чувствовала, что очень скоро их пути разойдутся.
Плам тряхнула головой, чтобы избавиться от назойливых мыслей, и взглянула на часы. Боже, как быстро пролетел последний час!